Дочь Севера - Берристер Инга

— Ну и?

— Дедушка действительно болен, но это не значит, что у него есть право использовать меня в своих целях!

— Может быть, он думает, что этот брак принесет тебе счастье? — предположил Лейн. — Люди его поколения все еще верят, что женщине нужен защитник, муж, и, потом, ты будешь здесь, рядом с семьей твоей матери, и не будешь ни в чем нуждаться.

— Что? — Амели с недоумением уставилась на него. — Как ты можешь такое говорить после всего, что я тебе рассказала? Мои чувства, мои нужды — это последнее, о чем он думает!

— На самом деле, это только твои догадки, ты ведь не знаешь этого точно! Если бы пришлось уехать из Марокко прямо сейчас, что бы ты делала, куда бы поехала?

Амели бросила на него недоверчивый взгляд. С какой стати он выступает в качестве адвоката? Это что, его развлекает?

— Я вернусь домой, в Париж. Мне двадцать три года, и я собираюсь получить диплом магистра. Ведь можно так много сделать, помогать людям… Когда я работала в «Красном Кресте», то очень хорошо поняла, как много в мире несправедливости.

— Как жена богатого человека, ты могла бы сделать гораздо больше.

— Я тебе уже говорила, что никогда не смогу выйти замуж за человека, которого не люблю и не уважаю. А из того, что рассказал Ахмад, мне, пожалуй, следует относиться к Джалилю, как к божеству! Для моего кузена он герой и образец для подражания, и поэтому Ахмад не может дождаться, когда я выйду за Шейха замуж, чтобы он смог называть Джалиля родственником. И разве он один такой! При одном упоминании о Шейхе вся семья словно с ума сходит от радости. Я то и дело слышу: «Джалиль это», «Джалиль то»…

— Кажется, твой кузен — просто неиссякаемый кладезь информации.

Ироническая нотка в голосе Лейна заставила Амели поморщиться.

— Ахмад еще подросток, и он очень впечатлительный, поэтому и восторгается Джалилем, считая, что тот не способен ошибаться.

— Подросткам иногда нужны люди, с которых они могут брать пример.

— Полностью с тобой согласна. Но если мужчина делит всех женщин на две группы: плохих и хороших, честных и нечестных, а сам живет так, как ему вздумается, такой мужчина, по моему мнению, не очень-то хороший пример для подражания…

— Если ты сейчас посмотришь налево, то увидишь, как тренируют королевских лошадей, — спокойно сказал Лейн.

Прерванная на середине вдохновенной тирады, Амели собиралась было продолжить, но, когда увидела лошадей и их всадников, все мысли вылетели у нее из головы. Она была очарована красотой и мощью животных, и восхитилась искусством их наездников.

— Насколько я понимаю, ты по-прежнему против этого брака? — спросил ее Лейн несколько минут спустя.

— Конечно. А как же иначе? Я не могу выйти замуж за человека, которого не люблю.

— Но, может быть, ты полюбить его после свадьбы?

Амели пренебрежительно посмотрела на него.

— Никогда! Но даже если бы такое и случилось, сомневаюсь, что Шейх ответил бы мне взаимностью. Нет, для него этот брак был бы только успешным выполнением возложенной на него дипломатической миссии. Мне просто необходимо заставить его передумать!

— Ты никогда не думала, что он, возможно, тоже не очень-то радуется мысли о подобном браке? Может быть, тебе следует связаться с ним и обсудить эту проблему?

Амели сердито сжала губы.

— В отличие от меня, у него есть возможность отказаться! Ведь без его согласия вся ситуация просто не могла бы существовать. И, кроме того, с чего это ты стал защищать его? Уже не хочешь заработать пять тысяч франков? — спросила она.

Может быть, Лейн так ведет себя, потому что хочет, чтобы я исчезла из его жизни? Может быть, он понимает, что я чувствую по отношению к нему? — подумала Амели. Конечно, такие мужчины, как он, не любят сложностей, которые неизбежно возникают, когда женщины влюбляются в них!

Влюбляются? Но разве я влюбилась? Амели закрыла глаза, чувствуя бессильный гнев на саму себя. Разве мне мало той боли, которая и так никогда не покидает мое сердце, чтобы добавлять к ней новую?

— Держись крепко. Мы скоро съедем с асфальта и поедем по песчаной местности, — предупредил ее Лейн, не отводя глаз от дороги.

Амели охнула и вцепилась в сиденье, когда машина свернула с дороги и въехала на первый бархан. Все остальные машины уже давно исчезли из виду. Лейн следовал за ними по едва различимой колее, хотя, казалось, ему не составляет никакого труда находить ее.

Через несколько минут дорога исчезла, и теперь пейзаж представлял собой череду простирающихся до горизонта песчаных дюн. С некоторой тревогой Амели повернулась на сиденье и посмотрела в ту сторону, откуда они приехали.

— А как ты узнаешь, куда надо ехать? — неуверенно спросила она Лейна.

— По положению солнца, конечно, — сказал он, пожав плечами, а затем с усмешкой добавил: — На самом деле, у всех машин есть компас, без него в этой стране не обойтись. Песчаная буря может быть такой сильной, что ничего не видно в полуметре от машины, и ветер засыпает колею песком. Посмотри наверх, — вдруг скомандовал он, указывая на птицу, парящую в потоках воздуха высоко над землей.

— Кто это? — спросила Амели.

— Сокол охотится, — сказал он и полез в бардачок.

Наклонившись, он случайно коснулся рукой ее колена, и тело Амели сразу наполнилось жаркой волной желания. Оно испытывало тоску по его прикосновениям… Что, если она сейчас повернется к нему, накроет его руку своей и поцелует его… Но было поздно. Он уже отодвинулся и протянул ей бинокль. Забавно, он предлагает мне бинокль, а я хочу, чтобы он предложил мне себя, подумала горько Амели.

— Посмотри поближе, — сказал он. — Может быть, это прирученный сокол. У нескольких богатых людей в Марокко есть сокольничие, которые обучают птиц. Искусство очень древнее, но оно все еще живо в этих местах.

Амели смотрела на птицу, а та стала внезапно снижаться и вскоре исчезла из виду, будто повинуясь чьему-то невидимому призыву.

— В той деревне, где мы будем ночевать, часто показывают соколиную охоту, — сказал Лейн. — Большинство людей боятся приближаться к соколам, но на самом деле верблюды намного опаснее их.

— Моя мама тоже так говорила, — ответила Амели.

Ее немного задевало, что Лейн, которого она считала всего лишь пляжным мачо, знал больше нее о культуре и истории этой страны. Поэтому-то она поспешила напомнить ему, что тоже является частью этой страны, хотя и видит ее воочию в первый раз.

В мягких песчаных барханах пустыни было что-то завораживающее, но Амели едва удавалось концентрироваться на окружающем из-за эффекта, который производило на нее присутствие Лейна.

Но это не значит, совсем не значит, что я влюблена! — сердито доказывала она самой себе. Ее сердце забилось неожиданно сильно, и она не смела поднять на Лейна глаза, так как знала, что, взглянув на него, уже не сможет отвести взгляд. И ее потрясло еще одно открытие: она хотела не только смотреть на него, но и прикасаться к нему, и… Но это ведь не значит ничего, кроме того, что он физически привлекателен, подумала Амели.

Он привлекает меня и манит… И, если быть совершенно честной, не только физически…

— Ты покраснела, немедленно выпей воды, — встревожился Лейн. — Пустыня — не то место, где можно шутить с обезвоживанием.

Фу-у-у, облегченно вздохнула про себя Амели, как же здорово, что он не умеет читать мысли!

Она много слышала о красоте пустыни от своей мамы и все же задохнулась от восхищения, когда машина въехала на вершину очередной песчаной дюны. Перед ними простирался оазис, сверкая в лучах солнца. Посреди него стояли шатры, которые позволяли туристам почувствовать вкус пустыни тех времен, когда там все еще жили кочевые племена.

Другие джипы уже стояли на окраине оазиса, и Лейн припарковал машину рядом с ними.

— Подожди здесь, — сказал он. — Я разузнаю, какая палатка наша.

Наша? Амели постаралась не слишком бурно изливать свои чувства, когда несколько минут спустя Лейн вернулся и отвел ее в палатку, которую правильнее было бы назвать роскошным шатром, находившимся на окраине лагеря. Внутри шатер был разделен на несколько частей: в нем была гостиная с полом, застеленным пушистыми восточными коврами, на которых были разбросаны искусно вышитые подушки из шелка, и две спальни. Лейн сказал ей, что душ располагается отдельно и, в отличие от шатров, оборудован по последнему слову техники.