В рабстве её любви (СИ) - Романтика Анна

– Как вы могли подумать такое? – мне только и оставалось, что разочарованно покачать головой. – Я произвожу впечатление подобной женщины?

Теперь меня действительно волновал этот вопрос, и я надеялась услышать на него ответ. Что ж, Адриан не обманул мои надежды и в этот раз. К моему большому сожалению…

Глава 17

– Полагаю, вы желаете услышать честный ответ, раз сегодня у нас вечер откровений? Да, вы производите подобное впечатление, – довольно уверенно произнес Адриан, забивая тем самым последний гвоздь в крышку гроба моего достоинства. – Вы одиноки и молоды. А также охотно идете на контакт. Так почему бы вамэтогоне хотеть? Или графиня не может пожелать конюха только потому, что он конюх, так?

Что ж, все его доводы крайне логичны. Если я и могу обидеться – то, очевидно, только на себя.

– Я просто захотела открыть кому-то сердце под влиянием момента. Мне не с кем поговорить – а в вашем лице я видела друга...

Я действительно думала, что мы с ним хорошо друг друга понимаем.

Да, Адриан привлекал меня как мужчина, возможно, что он и сам заметил это. Но я не хотела допускать того, о чем говорил этот человек, в этом он ошибся! Сам ведь сказал мне раньше о том, что женщины делятся на тех, с кем можно поговорить, и тех, кого просто используют для наслаждения. Почему он вдруг отнес меня ко второй категории, хотя утверждал, будто леди сама решает, в число каких отнести себя?

Мне очень хотелось найти свое счастье, смысл своего существования. Я мечтала забыть об одиночестве – но уж точно не этим способом! Дело было даже не в том, что он конюх. Это просто было низко.

Не знаю, что думал об этом Адриан. И, тем более, я не знала, что он теперь думает обо мне, но желания оставаться с ним в этом месте испарилось без следа. Тело объял страх от того, что он разозлится и не отпустит меня, пока не получит то, на что уже настроился, или просто бросит меня здесь совсем одну в качестве наказания – а ведь после выпитого я с определенным трудом доковыляла до Авроры.

Без его участия я даже не смогла отвязать свою лошадь.

– Отвезите меня домой, – смиренно попросила я помощи, не забыв добавить: – Пожалуйста.

Адриан кивнул, поправив седло для меня, бросив немного равнодушно:

– Как скажете.

Перед тем, как помочь мне взобраться наверх, он на пару мгновений стушевался, очевидно, не зная, как теперь коснуться меня. Подав руку, мужчина коротко промолвил:

– Не бойтесь.

Мне было невыносимо посмотреть ему в глаза, пусть я только и делала, что предполагала, как он смотрит на меня сейчас. Но, убедив себя, что это не имеет значения, я просто приняла его руку, занимая место на седле.

– Я не боюсь. Просто раздражена.

Это было ложью, я дрожала от самого настоящего страха и не понимала, как себя вести.

Но даже сейчас Адриан поступил так, как должен был. Заняв свое место позади меня, он снова согласился с тем, что я сказала, так явно пытаясь меня успокоить:

– Хорошо. Я просто хочу, чтобы вы знали – рядом со мной вам нечего бояться. Все будет только так, как вы того пожелаете. Потому что в первую очередь – вы моя госпожа. А я ваш раб, – пообещал он, натягивая поводья Авроры, которой отчасти передалось мое волнение. Лошадь недовольно фыркала и упрямилась идти.

– Молчите, прошу, – оборвала я мужчину, внутренне очень благодарная за его слова. – Просто…. едем домой.

Больше он и вправду ничего не сказал до самого дома.

И, если по дороге сюда он был так близко, прижимаясь вплотную, что у меня сложилось непреднамеренное ощущение непрямых объятий с этим человеком, то теперь я не задевала его даже локтем на резких поворотах – настолько далеко он отсел в этот раз.

И после этого он заявляет, что это я сама все это время пыталась соблазнить его?!

***

Пусть в ту ночь мне казалось, что моя жизнь перевернулась с ног на голову, однако ни на следующий день, ни даже через неделю мир не рухнул – все было как раньше, только Адриан попросил о пятидневном отпуске по болезни.

Полагаю, он просто хотел дать мне время все забыть.

Но как женщина может забыть свой первый поцелуй? Икакойпоцелуй!

Сколько бы я не перечитывала пикантных описаний на страницах романов самой разной паршивости – пережитые ощущения не шли ни в какое сравнение с тем, что я себе представляла ранее. Ласки Адриана были преступны, но прекрасны. Они дали мне понять, что я тоже женщина – самая обычная женщина из плоти и крови.

И я не только хочу любить. Ямогулюбить.

Однако, я никому не могла бы сказать об этом. Кэрри, моя компаньонка успела пресытиться нахождением в моем поместье. Ее сестринские посиделки вечерами в моей комнате сменились одинокими выездами на приёмы, которые я теперь находила скучными и бессмысленными.

Возможно, я просто боялась проявить толику чувственности к человеку, который не будет того стоить – как это было с мистером Стиллом, сплетни о котором все еще звучали у меня в голове. Ну, а после того ночного происшествия в компании Адриана, я действительно опасалась показаться легкодоступным одиноким мотыльком, который спит и видит себя в объятиях любого, кому не жаль потратить свое время.

Так или иначе, я понимала, что Кэрри скоро окончательно меня покинет – едва найдет мне замену в лице более перспективной богатой дамы, и сама, признаться, ждала этого. Единственной женщиной, у которой я могла бы попросить практичного совета, что делать со своей жизнью дальше – была моя мать, но могла ли я хотя бы на секунду представить ситуацию, что говорю этой надменной властной женщине о ситуации, что произошла со мной на уединенном холме после выпитой бутылки вина?!

Наши разговоры всегда строились одинаково: сперва она приезжала, недовольно оценивая мой внешний вид хлёстким комментарием, затем просила подать чашку чая, зимой – в гостиную, летом –в крытую веранду, что стояла в самой живописной части сада. Затем она интересовалась моими делами, всем своим видом показывая, что готова услышать лишь самое хорошее, отчитывала занедостаточнохорошее, с досадой поправляла шляпу и уходила.

В этот ее приезд все было так же. Почти.

Расположившись на новеньких плетеных креслах, матушка уже успела сообщить о том, что цвет моего лица оставляет желать лучшего. Затем, посчитав, что на этом ее материнский долг не исчерпывается, дала совет:

– Тебе нужно пить уксус, чтобы кожа утратила яркие краски. Я пришлю к тебе доктора, чтобы выписал рецепт.

– …Спасибо, мама.

– Хм? Что это за чашки? Раньше мне подавали чай в других, – заметила она с некоторой брезгливостью.

– Вы как всегда очень внимательны, – с улыбкой отпила я немного чая. – Тот сервиз принадлежал покойному графу. А этот я выбрала сама.

– Так я и думала! Какая же безвкусица, – настроение матушки так сильно испортилось, что ее желание пить чай полностью испарилось. – Жизнь в поместье Брэйнхорт совсем не изменила твою простодушную натуру, Эстер!

– Разве это так плохо?

У меня не было привычки возражать матери, но, откинувшись в кресле, я посмотрела на те цветы, что приказала садовнику посадить по своему усмотрению, то платье, что перешила после смерти графа, придав ему более свободный крой, те чашки, что было так легко держать в руке – и подумала: разве это не прекрасно?

Очевидно, моя матушка была немного иного мнения, потому что продолжала меня отчитывать, а я все сидела и смотрела на то, как пчелка старательно опыляет маленький цветок садовой мальвы, не в силах сконцентрироваться на сути претензий моей многоуважаемой гостьи.

Лишь внезапное ощущение появления постороннего человека слегка нарушило мою приятную меланхолию – обернувшись, я увидела Адриана, что возвратился раньше заявленного срока.

Поймав мой взгляд, мужчина тотчас отвел глаза, энергично направившись в конюшню. И сколько он стоял так, рассматривая исподтишка?