Мари Феррарелла - Это наш ребенок!
Его губы скользили по ее губам, прося их раскрыться. От его прикосновения Шейлу опалило пламенем. Она не успела подумать, не успела спастись.
Поцелуй расплавил ее так, что не было сил стоять. Шейла вцепилась в рубашку Слейда, пожираемая разгоревшимся в теле огнем.
Слейд пытался убедить ее, но еще больше убедил себя. Все получится, если захотеть, если твердо верить, что получится.
Не в силах удержаться, он просунул руки под блузку, чтобы коснуться ее кожи, погрузиться в грезы. И воспоминания.
Нежное прикосновение его ладоней к ее груди возбудило их обоих.
У нее был вкус греха, как в ту ночь. И так будет всегда. Сладкий грех. И его вечное падение.
Кровь мчалась по его венам, чувства требовали выхода. Он неохотно оторвался от ее губ и не сразу смог перевести дыхание.
— А ты?
Все мысли в ее мозгу сплавились. Она смотрела на него — ошеломленная, не понимающая.
— Что?
— Я хочу, чтобы наш брак был удачным, а ты?
Сейчас он мог перевести ее в какую угодно веру, например заставить поклоняться культу, в котором верующие бреют головы, носят козьи шкуры и живут в горах Тибета.
— Да, я тоже.
Положив ладонь на его твердую крепкую грудь, она отстранилась.
Крошечное пространство между ними позволило ей собраться с мыслями, посмотреть ему в глаза.
Может быть...
— Но ты должен дать мне немного времени. Ничего такого я для себя не планировала.
Она никогда не думала о собственной семье, никогда не думала, что ее можно вот так вдруг сбить с толку. Она считала брак надувательством и надеялась, что разгадала его давным-давно и научилась трезво смотреть реальности в глаза. Слова «и потом они жили долго и счастливо» не для тех, кто посвятил себя карьере. А она посвятила.
Когда ей казалось, что она ошибается, достаточно было вспомнить Эдварда. Но сейчас она не хотела думать о нем. Может, на этот раз все будет иначе. Может быть...
Слейд задержал руки на ее бедрах и чмокнул в висок.
— Самые лучшие сюрпризы — совершенно неожиданные. Как наша дочка.
Наша дочка. Странно звучит, подумала Шейла.
— Раз уж вспомнили о дочке, я, кажется, слышу ее плач.
Слейд прислушался и тоже услышал тихий плач, доносившийся через открытую дверь детской.
— Она, вероятно, хочет знать, куда девался ее папа.
Шейла тоскливо взглянула на кекс. Не сейчас.
— Скорее она хочет знать, куда девался ее обед.
Он посмотрел на ее грудь, и ей снова стало тепло.
— Что касается ее папы... — Слейд подхватил коробку. — Так где твоя спальня? Я хочу разобрать вещи.
Шейла остановилась у лестницы и посмотрела на его багаж.
— Моя спальня?
— Ну, ты ведь не хочешь, чтобы я спал с Ингрид?
Шейла закусила губу. Она не подумала о том, что придется проститься с уединением. Кажется, она не подумала о многом, когда проскрежетала «да».
— Нет, мне просто в голову не пришло...
Слейда заинтриговало ее сопротивление.
— Разве твои родители не спали вместе?
В ее улыбке было очень мало веселья.
— Я не замечала, чтобы они были дома в одно и то же время.
Со вздохом она стала подниматься на второй этаж. Слейд последовал за ней.
— Поверь мне, женатые люди спят вместе. Я точно знаю.
Шейла остановилась перед детской и показала на последнюю комнату по коридору.
— Направо.
Она следила, как Слейд идет в спальню. Ее спальню. Их спальню. К этому еще надо привыкнуть, подумала она, входя в детскую.
Слейд не лег спать, смотрел теленовости по ее телевизору. Был двенадцатый час, когда она вошла в спальню. Голубая атласная ночная сорочка подчеркивала цвет ее глаз и разжигала желание. Слейд подавил его усилием воли.
Шейла выглядела совершенно изможденной. Он подумал, что Ингрид должна была бы облегчить ей жизнь, особенно в первый вечер, но, зная Шейлу, понял, что она, наверное, не позволила.
Зная Шейлу... Ему понравилось, как это звучит. Он планировал посвятить этому знакомству часть своей жизни.
Слейд выключил телевизор и положил пульт на ночной столик.
— Ты выглядишь усталой.
Она ответила не сразу. Слова требовали усилий, а у нее осталось очень мало энергии.
— Я и правда устала.
Он похлопал по кровати.
— Тогда почему не ложишься?
Чертовски странный момент для застенчивости. Стесняться надо было девять месяцев назад на пляже, а не здесь, в своей собственной спальне.
Их спальне, поправила себя Шейла.
Слейд встал и подошел к ней. Взяв за руку, подвел к кровати.
— Ложись, — повторил он тихо, но твердо. — Я не собираюсь познать тебя в библейском смысле, пока врач не даст тебе разрешение... А ты мне.
Их взгляды встретились, он улыбнулся.
— Я хороший парень, помнишь?
Не подумав, она погладила его по щеке.
— Ты знаешь, мне особенно нечего помнить.
Тяжело вздохнув, Шейла упала на кровать.
— О, я не знаю. — Слейд сел и стал разминать ей плечи, напряженные до предела. — Я многое помню. Прокручивал в мозгу в замедленном темпе много раз. Все, что случилось после того, как мы плавали в бухте.
Если как следует подумать, то это была невероятная глупость. Но тогда все казалось таким естественным...
— Если бы кто-нибудь увидел нас...
— Но не увидели, — напомнил он. — Скажи мне, кроме той ночи, ты всегда была осторожна?
Шейла начала поворачиваться, чтобы посмотреть на него, но он заставил ее лечь обратно. Господи, у него чудесные руки.
— Если ты имеешь в виду, не плаваю ли я нагишом при луне с кем попало, то да, не плаваю.
— Только со мной?
Она почувствовала, что он улыбается.
— Только с тобой.
— Мне это нравится. — Продолжая массаж, он чмокнул ее в шею и, ощутив ответную дрожь, понадеялся, что так будет всегда. — Мне это очень нравится.
У Шейлы бешено забилось сердце. Несмотря на беспредельную усталость, она почувствовала желание. Но пока ничем не могла его утолить.
— Мужское самолюбие?
— Супружеская гордость, — поправил Слейд. — И может, чуть-чуть мужского самолюбия.
Он начал сильнее разминать ей плечи.
— Господи, женщина, ты напряжена, как гладильная доска. Расслабься. Ты дома.
Все не так просто. Да, она дома, но в совершенно новой системе координат.
— Я отвечаю за младенца.
— Мы отвечаем за младенца, — поправил ее Слейд. — Я здесь надолго, Шейла. Я тебе уже это говорил.
Сколько еще ему придется убеждать ее в этом?
Шейла видела отражение Слейда в темном телеэкране. Он казался больше, чем сама жизнь. Да, так оно и есть. Больше, чем сама жизнь. И это ее пугало.
— Видишь ли, — осторожно сказала она, — меня всегда учили, что, если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, то это, скорее всего, неправда.
Да, его тоже этому учили. Но у каждого правила бывают исключения. И Шейла была его исключением.
— Чему еще тебя учили?
Шейла внутренне рассмеялась над иронией судьбы.
— Еще меня учили не поддаваться порывам.
— Рад, что ты не приняла это близко к сердцу, — усмехнулся он.
Она вывернулась из-под его руки, чтобы увидеть его глаза.
— Но я приняла, приняла.
Она считала себя пуританкой, но он знал ее лучше.
— И ты занималась со мной любовью в ту ночь, потому что не поддаешься порывам?
Шейла сделала глубокий вдох и попыталась прояснить ситуацию:
— Я занималась с тобой любовью...
Слейд откинулся и сел на пятки. На его лице появилось самое невинное выражение.
— Да?
Она раньше не задумывалась над этим, но теперь поняла и отбарабанила причины, казавшиеся верными:
— Потому что ты был самым волнующим мужчиной, какого я когда-либо встречала. — Получилось именно то, что ему надо, чтобы подкормить мужское самолюбие. — Потому что это казалось правильным для нас. И потому, что ты уезжал из страны.
Слейд подумал, что именно так объяснил бы и сам.
— Отъезд — главный критерий, по которому ты отбираешь своих любовников?
Если честность может помочь им — а если не поможет, то не ее вина, — она должна быть честной.
— У меня нет никакого критерия.
— Да, насчет любовников, а они у тебя были? — Он увидел, как в ее глазах появляется раздражение. — Просто хочу кое-что узнать о тебе, вот и все. Можешь в ответ задать мне любой вопрос в любое время.
— И ты дашь мне ответ? — недоверчиво спросила она.
