Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 2). В ожидании зимы
Лесияра обернулась и глянула на Младу сверху, стоя на сходнях.
– Говори, что хочешь сказать, – разрешила она с кивком.
– Слышала я ваши с княжной речи про князь-рыбу и спор о способе её добычи, – начала Млада, прочистив пересохшее от возбуждения горло. – А нельзя ли нам устроить соревнование? С одной ладьи сетью ловить станем, а с другой – по старинке, острогой. Вот и увидим, кого князь-рыба выберет – смелую или хитрую ловительницу.
– Хм, – задумалась княгиня, потирая подбородок. И подмигнула: – Что думаешь, Светолика? Былое против нынешнего, обычаи против новшеств – каково?
Старое против нового, пружинистые чёрные кудри против мягких золотисто-русых волн… Княжна стояла на палубе, а Млада смотрела на неё с причала снизу вверх; речной ветер трепал волосы обеих, а их синие глаза разных оттенков искрились вызовом и задором.
– Ладно, – согласилась Светолика. – Спорим.
– На что? – спросила Млада.
– Ежели мне князь-рыба попадётся, ты дозволишь мне твою невесту в уста поцеловать, – с озорным прищуром ответила Светолика.
Млада нахмурилась и выпрямилась, ощутив горячий толчок негодования под сердцем; похоже, судьба издевалась, играя с ней одну и ту же шутку снова и снова. Впрочем, улыбка Лалады в густо-янтарных лучах зари согрела её своей ободряющей лаской: если со Жданой им не суждено было остаться вместе, то нынешнюю невесту подарила и благословила сама богиня. Даже имя девушки было говорящим: Дарёна – дарованная. А Лалада не отбирала своих подарков.
– А ежели она не захочет твоих поцелуев, что тогда? – всё ещё хмурясь, спросила Млада. – Я не могу против её воли учинять такой спор, госпожа Светолика, не серчай.
Высокий, звонкий смех княжны светло прокатился над волнами в вечернем речном покое.
– Думаю, она не рассердится, – блеснула она ровным рядом зубов. И, подначивая, лукаво двинула бровью: – Или ты боишься проиграть спор, а, Млада? Ну, признайся: трусишь, да? Сетью мы быстрее поймаем князь-рыбу, вот увидишь!
– Я не трушу, княжна, мне важнее чувства моей невесты, – сдержанно ответила чернокудрая женщина-кошка. – Я лучше сама ударю в грязь лицом и уроню свою честь, чем позволю кому бы то ни было вгонять её в краску. Со всем почтением к тебе вынуждена сказать «нет». Ты должна понимать, что ты просишь непозволительного, госпожа.
– Тогда признавай себя побеждённой, – не унималась развеселившаяся княжна. – Проиграла не только ты, но и обычаи, которые ты отстаиваешь в своём лице. Новое всегда берёт верх над старым, ничего не поделаешь. Так ведь, государыня?
Лесияра, до сих пор хранившая молчание с усмешкой в уголках глаз, подала голос:
– Обычаям ни жарко, ни холодно от вашего спора, дитя моё. И князь-рыбе тоже. Млада может признать себя проигравшей, но серебристая белуга найдёт своего ловца независимо от этого. А может быть, этого сегодня и вовсе не случится – как знать?
– Ронять свою честь Младе не придётся, – раздался ясный и льдисто-звучный голос. – Поскольку служит она под моим началом, то это и меня касается. Я поддерживаю Младу. Поглядим, кому выпадет сегодня великая удача выловить князь-рыбу. Последнее слово только за государыней.
Спокойной прохладой привычно веяло от этого голоса. Млада обернулась, устремив благодарный взгляд вверх на свою начальницу Радимиру, которая стояла на палубе соседней ладьи и невольно слышала весь разговор.
– Ну, коли так, то соревнованию – быть, – сказала Лесияра, решительно оттолкнувшись от последней ступеньки сходней и взойдя на палубу горделиво-щегольской, крутобокой ладьи. – Только без всяких легкомысленных споров, Светолика. – Княгиня двинула бровью и скосила взгляд в сторону дочери. – Всё бы тебе чужих невест целовать… Свою собственную уж давно пора подыскивать.
– Как скажешь, государыня, – с улыбчивой ямочкой, вспрыгнувшей на щеке, поклонилась Светолика, ничуть не смущённая таким оборотом дела. Как с гуся вода! Будто и не было никакого спора…
Повинуясь знаку Радимиры, Млада поднялась на борт своей ладьи. В тёплой тяжести руки начальницы, опустившейся ей на плечо, чувствовалось одобрение и поддержка; впрочем, Млада и не помышляла о каком-то ином ответе, кроме «нет», хотя коготки неловкости всё же неприятно поскрёбывались у неё на душе. Она всегда старалась следовать урокам своей родительницы Твердяны, много раз говорившей, что следует наперёд взвешивать свои слова и думать о последствиях; коварную же шутку сыграло с ней будоражаще-солнечное зелье весеннего дня, струившееся в крови! Оно-то, наверное, и дёрнуло её за язык, заставив ляпнуть это предложение насчёт соревнования. Стоило перед этим только вспомнить задумчиво-нежный взгляд, который Светолика бросала на Дарёну на помолвке, чтобы предугадать… Млада возмущённо фыркнула. «Поцеловать в уста». Экое нахальство! Ну уж нет. Пусть княжна-холостячка ищет свою избранницу, вместо того чтобы соваться с поцелуями к уже просватанным девушкам…
Впрочем, неспешное, баюкающее скольжение ладьи по дремотному речному простору скоро прогнало угрюмые и неприятные думы. Из воды выпрыгивали, щеголяя гребневидными рядами щитков вдоль спин, огромные рыбины. Были они намного крупнее осетров, с крошечными кротовьими глазками на чудовищных усатых мордах; поднимаясь вверх по течению реки, самки стремились освободиться от драгоценного груза икры, тяготившего их животы, и дать жизнь маленьким белужатам; самцы не отставали от них, чтобы сделать вторую половину дела. Грудь Млады чешуйчато щекотал изнутри и распирал весёлый восторг от размеров этих водных тварей, длинные серые тела которых время от времени показывались из воды. Бултых!… Могучий хвостище поднял тучу брызг так близко от ладьи, что они чуть не попали в лицо свесившейся через борт Млады.
– Сбавь ход! – приглушённо раздался приказ Радимиры. – Не плескать веслом! Рыбу испугаете…
Ладья разогналась и начала обходить княжескую, а этого не следовало допускать: неучтиво. Дружинницы стали налегать на вёсла медленнее и осторожнее, погружая лопасти в воду почти бесшумно. Млада с внутренним трепетом дотрагивалась до разложенных на палубе острог-трезубцев с зазубринами на остриях, подбирая из них парочку по своей руке. Верёвка привязывалась к кольцу в основании наконечника, а другой её конец наматывался на вал, закреплённый на палубе. Скинув плащ, женщина-кошка осталась в рубашке и с острогою в руке стала высматривать в воде белужьи спины.