Кэй Мортинсен - Заманчивый мир
— Все равно это верх неприличия — жениться через месяц после знакомства, — недовольно пробурчала Эмили.
— А я вообще очень неприличный тип. Разве ты не знала? — заговорщицки прошептал Манфредо, многозначительно заглядывая ей в глаза. — Итак, ты согласна? Четыре недели, и баста!
Побежденная Эмили вздохнула.
— Хорошо. Четыре так четыре.
На губах Манфредо заиграла довольная улыбка.
— Вот и ладненько! — воскликнул он, потирая руки. — Мы будем самой красивой парой во всей Венеции! Скажи, чего бы ты хотела, и я исполню любое твое желание. Лю-бо-е.
— Я бы хотела стать женой любимого мужчины и родить ему много-много детей, — призналась она, и Манфредо вдруг сильно сжал ее руку. — Ты что? А… вспомнил ребеночка, который так и не родился у вас с Карлой Фредерикой…
Он низко опустил голову и закрыл глаза.
— Я подумал, что не вынесу, если то же самое произойдет и с тобой… — процедил он сквозь зубы. — Не дай Бог наше счастье кто-нибудь разрушит!
Сходя по трапу самолета, Эмили с непривычки жмурилась от яркого венецианского солнца. С земли им приветливо махал какой-то мужчина в темной униформе, и Манфредо радостно кивнул ему в ответ.
— Знакомься, это — Луиджи, — объяснил Манфредо, когда мужчина почтительно пожал ему руку и быстро отдернул свою, будто боялся обжечься. — Он повезет нас на моторной лодке.
Моторная лодка?!! Проследив за жестом герцога, Эмили и впрямь заметила белоснежную лодку с искусно отделанной палубой, которая покойно качалась на водах Венецианской лагуны.
— Бон джорно, графиня. Рад приветствовать вас на родине.
Эмили улыбнулась, стараясь не показывать своего смятения оттого, что ее величают графиней.
— Я тоже очень рада.
Манфредо сказал, что им придется добираться домой по воде, и Эмили нашла это весьма оригинальным. Однако, представляя скорую встречу с дедом, она заметно нервничала. Когда Манфредо помогал Эмили зайти в лодку, ее ледяная ладонь мелко дрожала в его сильной теплой руке. Впрочем, как истинный аристократ он сделал вид, что не заметил ее волнения.
Опустившись на бархатный диванчик, располагавшийся на носу лодки, Эмили втайне надеялась, что Манфредо сядет рядом и успокоит разыгравшиеся нервы. Но он не внял ее молчаливым мольбам и уселся напротив.
— Мы идем через лагуну, — заговорил он, когда лодка, взревев мотором, стала рассекать черную толщу воды. — Перед тобой открывается чудесный вид: город, выросший прямо из воды.
Она нервозно кивнула и постаралась придать своему лицу выражение крайней заинтересованности.
— Гляди. Вот это бриколи — специальные буйки, которые показывают самые глубокие места. А вон там — остров Торчелло, где впервые образовалось поселение наших с тобой праотцев.
Эмили молча кивала, машинально улыбалась и продолжала изнурять себя догадками. Она совершила ошибку, согласившись на брак так поспешно. Теперь ей все стало ясно. Они с Манфредо не могут быть до конца уверены в чувствах друг друга.
Она сердито сдвинула брови. Манфредо горячо говорил о своих чувствах, но ни разу не обмолвился о любви. С другой стороны, зачем ему жениться, если он не любит будущую жену?
Но Эмили все равно не могла избавиться от подозрительности — уж слишком все происходящее с ней напоминало сказку. Сейчас ее мало трогали красоты голубой лагуны и крохотные островки с такими же игрушечными домиками из камня, по стенам которых ползли к солнцу заросли вьющихся растений.
Очень скоро перед ее взором во всей своей красе предстала сама Венеция. Как будто прямо из воды вырастали старинные мрачные замки со множеством башенок, чьи острые пики упирались в голубой небосвод; разноцветные крыши домов, радостно поблескивавшие на солнце, и вся эта картина напоминала яркую веселую открытку.
— Венецианцы прозвали свой город La Serenissima, — с любовью в голосе объяснил Манфредо. — Это значит «безмятежная».
Неожиданная волна противоречивых эмоций захлестнула Эмили с головой. Желая разделить свои впечатления с Манфредо, она повернулась и взглянула ему в лицо. Облокотившись на золоченые перильца, герцог восхищенно смотрел на город, который любил, и все его чувства отражались, как в зеркале, в этом полном восторга и гордости взгляде. И Эмили поняла, что Манфредо счастлив. Он вернулся домой.
Ее итальянские корни тоже дали о себе знать. Она впервые в жизни поняла, что значит быть членом семьи, которая обитала на этой земле уже не первое столетие. Отныне и навсегда мне надлежит четко придерживаться древних традиций, и неудивительно, отметила про себя Эмили, что побег мамы был для клана ди Мафаи истинным потрясением. Вот и я стала частичкой этой династии и скоро подарю семье продолжателя рода.
— Рассказывай, где мы проплываем, — попросила она Манфредо.
— Входим в залив Святого Марка, — покорно начал ее титулованный экскурсовод. — Видишь большой мост во-он там? А под ним — еще один, сверху его не видно. Это «Надежда» и «Смерть»…
— Помню, помню! Я читала о них! Большой мост соединяет городскую тюрьму с Дворцом Правосудия.
— Точно. И когда осужденных после вынесения приговора вели в тюрьму, самые отчаянные пытались сбежать, прыгнув через перила моста Надежды. Но — увы! Внизу их ждали не темные воды канала, а твердые камни моста Смерти…
— Ну вы даете, итальянцы! У вас горячая кровь…
— Да и у тебя не вода, — парировал Манфредо.
Он приказал Луиджи заглушить мотор, и лодка бесшумно, словно Летучий Голландец, заскользила вдоль домов.
— Смотри, этот район, где течет самый широкий канал, считается наиболее престижным. Здесь стоят дворцы аристократов вроде нас с тобой…
— И мой… то есть моего дедушки тоже? — спросила ошеломленная Эмили, вертя головой по сторонам.
— Да. Все это относится к Большому Каналу. Поэтому здешние дворцы называют следующим образом: Ка Барбариджо, слева от нас, Ка Дарио, Ка Гранд, построенный еще в двенадцатом веке…
— Я могла бы всю жизнь смотреть на эту красоту! — вздохнула Эмили, разглядывая сказочно красивые сооружения.
— Думаю, это возможно, — пробормотал Манфредо. — А… Как тебе нравится вот этот? — спросил он, указав на дворец, к которому приближалась их лодка.
Величественное бело-голубое здание гордо поднималось в безоблачную высь, поблескивая на солнце широкими окнами всех пяти своих этажей. Над высокой дверью-аркой несколько увитых плющом балконов описывали полукруг. В саду цвели розы, яркая зелень весело блестела утренней росой.
— Ну как? Любопытный домик, не правда ли?
— Нечего сказать: любопытный! — воскликнула Эмили. — Да это же настоящий дворец!
