Наталия Вронская - Ложь во спасение
Филипп остановился. Как не понимал он ранее, что Нелли так дорога ему? Брак их сложился будто сам собой, не было в нем поначалу ни страстного желания быть вместе, ни той любви, о которой все говорят, но мало кто ее видел… Но в тот самый миг, когда на жену его посягнул соперник, Филипп вдруг понял, что влюблен не просто, а безумно влюблен!
Иначе откуда же сия ревность? Не просто же это чувство обманутого мужа? О нет! Филипп знал себя. Будь ему все равно, будь он равнодушен к Елене, он бы и на миг не разволновался, ибо непостоянство игривых женщин было ему хорошо знакомо и он охотно прощал его. Конечно, совсем иное дело, когда собственная твоя жена изменяет тебе, но разве стал бы он страдать? Нет, страдать и мучиться он не стал бы. Другое дело — Нелли, именно она. И были бы они мужем и женой или не были бы, даже ежели бы он только мимолетно видел ее, он был бы влюблен и отчаянно ревновал.
Да, она оттолкнула Кирилла, но как посмел он прикоснуться к ней? И как посмел он, Филипп, не отомстить брату? При этой мысли он побледнел. Убить брата? Братоубийство? На дуэли? Нет, сие невозможно… Как Каин — Авеля…
И все же, все же безумие любви и ревности пробудило мрак в груди Филиппа. Он почти готов был на убийство, только бы не отдавать ее никому!
Домой он явился под вечер. В доме было как-то тихо, дворовые попрятались по своим каморкам, чувствуя домашнюю грозу, и Филипп, никого не встретив, поднялся наверх. Он вошел в небольшую гостиную, которую Нелли считала совершенно своей комнатой, и увидел там жену, мирно дремавшую на диване. За окном сгущались сумерки, последние лучи солнца падали на ширму, стоявшую у окна, и голубые и розовые цветы, коими сия ширма была расписана, таинственно светились в них.
Филипп остановился в дверях и несколько минут провел в совершенной неподвижности, глядя на Нелли. Он не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться ею, когда лежала она в совершенной неге, улыбаясь чему-то во сне.
«Удобно ли ей?» — подумал Филипп. Она уснула в платье, а чтобы не измять прическу, положила голову на жесткий диванный подлокотник. Маленькая ножка, с которой она сбросила башмачок, беспомощно выглядывала из-под юбок, тонкая рука поддерживала голову, ровно нежный стебелек поддерживает уснувший бутон. У Филиппа перехватило дыхание: в нем боролись два одинаково сильных чувства — любви и ревности. Один Филипп — влюбленный — твердил: «Подойти к ней, поцелуй ее и забудь обо всем!». Другой — ревнивец — бесновался при мысли о том, что сия красота манит и другого: «Изведи и погуби ее, лишь бы никому она не досталась, чтобы и думать она ни о ком не смела!»
Не в силах более сдерживаться, Филипп опустился на колени перед ложем Нелли и провел пальцами по ее лбу. От сего прикосновения она проснулась и взглянула на него. В глазах ее мелькнул испуг и тут же пропал, лишь только она поняла кто перед ней.
— Нелли, Нелли, — прошептал он. — Что делаешь ты со мной?
— Филипп, — пробормотала она, ухвативши его за руку и прижав его ладонь к своей щеке.
Удержаться и не поцеловать ее было выше его разумения…
«Она оттолкнула, отвергла меня! Сие невозможно… Невозможно и оскорбительно!» Кирилл Илларинович не мог успокоиться.
В тот самый день, когда брат почти выгнал его из дому, он бежал оттуда как безумный, ничего не понимая, что произошло. И дома, лишь опрокинувши залпом бокал мадеры, он только тогда пришел в себя. Он объяснился с Еленой, и Елена отказала ему. Отказала наотрез! Что же, этого следовало ожидать, вероятно… Вероятно, женщинам свойственно набивать себе цену. О том же говорила и Сусанна, намекая на то, что порядочность требует от женщины соблюдения определенного ритуала. Поначалу — отказ, а лишь затем — благосклонное согласие.
Ради блаженства, кое может даровать хорошенькая и желанная женщина, не жаль преодолевать многие препятствия. Но вот Филипп… Брат осерчал не на шутку. И то! Не стоило так явно являть свои чувства к его жене, зная о том, что брат находится совсем неподалеку.
Но если она все же была искренна? Если честно отвергла его? Нет, того быть не может… Кирилл не хотел верить в это. Никогда не бывал он отвергнут, никогда не мучился безответностью и теперь того быть не могло. Но все же какова была с ним Елена! Холодна, горда… Как теперь звучат ее слова в ушах: «Я люблю Филиппа, я люблю моего мужа! Вы не смеете так оскорблять меня и его!..»
Ложь! Вздор! Как же ему хотелось уверить себя в том, что то лишь неправда! Скажите на милость, какая жена любит своего мужа? Что за дурной тон! Да и как бы она полюбила его, ежели замуж выдана была лишь случаем?
Все свои сомнения Кирила Илларионович донес до Сусанны, которой сие было лишь на руку. И она не отставала от Кирилла Илларионовича.
— Ты хочешь добиться своего? — твердила она. — Так прояви смелость.
По правде сказать, пока Кирилл вовсе не желал более показываться у брата в доме, опасаясь возможных дурных последствий, но слова Сусанны задевали его. Знала хитрая женщина, как повлиять на него! Про себя теперь о Сусанне Кирилл говорил не иначе, как «дьявольское наваждение», ибо не давала она ему покоя ни днем, ни ночью. И не прошло недели, как Кирилл вновь, несмотря на прошлые опасения, решился явиться в дом к брату, выбрав предварительно день, когда Филиппа не должно было там быть.
Нелли, довольная и вполне счастливая, прогуливалась по саду. Несколько дней были спокойны и безоблачно счастливы. После Кирилловой выходки, когда ей уж было показалось, что мир у нее с Филиппом не скоро установится хотя виноватой она вовсе не была, неожиданно скоро они помирились. Филипп будто обо все позабыл. Нелли краснела, припоминая все те ласки, что они расточали друг другу. Как же она была счастлива! Теперь уже ничто им не помешает. Они вовсе почти не говорили о Кирилле. Только лишь однажды Филипп заметил, что с братом ссоры он не хочет, и ежели Нелли на него не злится, то надобно оставить все как есть, а только Кирилла более у себя не принимать. Нелли с радостью и поспешно согласилась.
— Мне тоже не хочется, чтобы ты ссорился с братом, — сказала она в тот день мужу. — Полагаю, он поступает так от неразумия, и уж я, во всяком случае, на него не злюсь, коли меж нами мир. — Нелли ласково улыбнулась Филиппу. — Иначе я бы дела так не оставила.
— Неужто сама бы мстить бросилась? — поддразнил ее Филипп.
— Конечно, — вполне серьезно ответила Нелли. — Ежели бы кто нашей любви угрожал, я бы того так просто не оставила.
— Воительница! — Филипп обнял Нелли.
Ее намерение польстило ему. Но он искренне желал, чтобы никаких недоразумений меж ними более не случалось и никому бы из них не требовалось воевать для обоюдного счастья.
