Джулия Тиммон - Насмешница
Смеясь, еще раз шлепаю его по ноге и выхожу из машины. Джимми заводит двигатель и уезжает.
Удивительно, но, едва я приближаюсь к подъезду, напрочь забываю и о Джимми, и о студии красоты — обо всем. Мир вдруг сужается до невообразимо малых размеров, и в нем есть место лишь для меня и Терри. Чувствую, что если поднимусь сейчас наверх, по старой каменной лестнице, то привяжусь к этой квартирке, недавно столь ненавистной, а теперь такой манящей, еще одним тугим узлом.
Чего я хочу? — задаюсь вопросом, глядя на окно с полупрозрачными голубыми занавесками. Зачем играю в эти игры? К чему стремлюсь? К повторению того, от чего наконец-то отважилась удрать?
На меня вдруг со всей горечью и радостью наваливаются яркие и многообразные воспоминания о замужестве. Есть ли хоть малая надежда на продолжение наших отношений? — думаю я, не помня, зачем я здесь и откуда. Не слишком ли далеко мы ушли от них? Не чересчур ли глубоки наши обиды?
Делаю шаг вперед, но меня что-то останавливает. Пожалуй, надо быть посдержаннее в своих порывах и поразумнее. Бросаться в любовный омут, заведомо зная, что это грозит массой новых разочарований и горестей, тем более теперь, когда уже не закроешь глаза ни на Мишель, ни на того же Джимми, сущее безумие.
Надо быть сдержаннее, повторяю я себе. А там уж как получится.
Достаю телефон и набираю номер Терри. Он отвечает сразу.
— Ну куда ты запропастилась?
— Я возле подъезда, — говорю я деловитым, почти строгим голосом.
— Гм… — немного теряется Терри. — Зайти не желаешь? Выпить чашку кофе?
— Мы уже и так опаздываем, — замечаю я.
— Ровно в пять ничего не начнется, — говорит Терри, тоже стараясь казаться безразличным, но выдавая себя чрезмерной торопливостью. — Как минимум полчаса будут ждать, пока все соберутся.
— Давай хотя бы мы не будем заставлять нас ждать, — предлагаю я.
— Да, ты права, — соглашается Терри. — Уже выхожу.
Медленными шагами иду прочь от подъезда по дорожке, посыпанной гравием. Я в престранном настроении. С одной стороны, на душе тоска, граничащая с отчаянием, с другой — приправленная грустью радость.
Хлопает дверь. Я останавливаюсь у тротуара, поворачиваюсь и вижу Терри. На меня он не смотрит. Остановился возле подъезда, упирает руки в боки и, слегка хмурясь, крутит головой.
Пользуясь минутой, я несколько мгновений рассматриваю его. На нем светло-розовая рубашка — я сама ее покупала, — серые брюки и пиджак. Галстука нет. Строгие наряды ему идут, но он чувствует себя в них скованно.
Останавливаю взгляд на его лице. В прошлый раз, в проклятом ресторане, у меня не было возможности разглядеть его как следует. Наверное потому, что мое внимание всецело приковывала к себе Мишель, а потом мне вообще сделалось тошно.
Лицо Терри осунулось, глаза не такие ясные, как обычно. Мое сердце сжимается, будто я смотрю не на человека, с которым меня больше ничего не связывает, а на единственного и неповторимого родного мужа. Старательно придаю себе уверенный и бесстрастный вид и медленно, покачивая бедрами, иду к нему.
— Ты ждешь кого-то еще?
Терри вздрагивает, смотрит на меня сначала испуганным, потом озадаченным, потом недоверчиво-восхищенным взглядом, дергает головой и начинает смеяться.
— Джесси! Ну ты даешь! А я слышу: голос твой, но вижу какую-то незнакомку. Чудеса! Столкнулись бы где-нибудь в толпе, я, честное слово, не узнал бы тебя!
Пожимаю плечами, изображая на лице обиду, хоть и самой безмерно приятно.
— Вот такая она, наша жизнь: живешь с человеком восемь лет, а через месяц после расставания он заявляет, что, ни обратись ты к нему, он бы тебя не узнал!
— Да нет же! — горячо восклицает Терри. — Просто ты теперь… совсем другая. — Он с любопытством рассматривает меня и усмехается. — Ну и дела! Я и представить не мог, что светленькая и стриженая ты станешь настолько красивее! Мне всегда казалось — дальше хорошеть ей просто некуда.
У меня на миг заходится сердце, но я напоминаю себе: не давай волю порывам.
— Пойдем? — Кивком указываю на машину, которая покорно ждет нас, как бывало в прошлом, у обочины напротив подъезда.
Взгляд Терри на мгновение становится столь выразительным, что мне кажется: он вот-вот о чем-нибудь меня попросит или что-нибудь предложит. Но Терри лишь едва заметно качает головой и делает шаг к машине.
Ужасно, но мы приезжаем к деду предпоследними. Он торопливо выходит во двор и машет на нас руками.
— А я уж было подумал, вы совсем забыли про старика! Решили поехать не ко мне, а на танцы!
— Танцы мы устроим и здесь! — восклицает Терри, выходя из машины и обнимая деда. — А задержались из-за… небольшой пробки. Поздравляю!
Виновник торжества кивает.
— Спасибо-спасибо! Джессика! — Он поворачивается ко мне, в изумлении расставляет руки в стороны и немного наклоняется назад. — А где твои косы?
— Остались в парикмахерской. — Я смеясь обнимаю его. — С днем рождения!
— Спасибо. — Дед похлопывает меня по спине, отходит на пару шагов и снова оглядывает меня с головы до пят. — Что тут скажешь! Цветет и пахнет! — Он смотрит на Терри счастливыми блестящими глазами, так и светясь от гордости. — Ну, пойдемте в дом!
У Каролины и Рейчел, едва я показываюсь им на глаза, вытягиваются физиономии.
— Это в честь чего ты стала такой красоткой? — спрашивает меня Каролина, не заботясь о том, слышат ли ее остальные.
— Потом объясню, — вполголоса обещаю я.
Рейчел пихает меня локтем в бок.
— Ты что, влюбилась? — спрашивает она, недобро косясь на меня. — Признавайся!
— Говорю же, объясню потом, — тверже говорю я, не желая пускаться в рассказ о себе на чужом празднике.
— В любом случае получилось сногсшибательно, — заключает Каролина, прикасаясь к моим волосам, будто сомневаясь, что они натуральные.
— Спасибо! Наконец-то дождалась комплимента, — ворчу я. — Вы тоже сегодня глаз не оторвать.
Каролина и Рейчел переглядываются, и их лица расцветают улыбками. Я не кривлю душой. Рейчел, по-моему, очень к лицу беременность. Нет, живота пока не заметно и она еще ни капли не поправилась, но что-то неуловимо и вместе с тем поразительно изменилось в ее лице, во взгляде. Он стал мягче, лучистее. Так и кажется, что она теперь неизменно живет в радужной мечте.
А Каролина, наверное, и правда влюбилась. Буйство чувств всегда ее красит. В периоды влюбленности (а их у нее гораздо больше, чем каких-либо других) она с особым старанием следит за собой, а к нарядам и макияжу подходит очень творчески, но зная меру.
— Здравствуйте! — хором звучат два голоса, и все поворачивают головы к двери. Кларксоны, хоть и живут от деда через два дома, являются последними.
