Эва Киншоу - Влюбленная женщина
Патриция заплыла довольно далеко и, возвращаясь назад, к своему удивлению, обнаружила, что на пляже есть еще кто-то. Она присмотрелась. Так и есть: непрошеный гость — Стив Эрбоу.
Разумеется, Патриция перестала грести, чтобы не приближаться к берегу, но Стив заметил ее и пошел к ней.
— Уходи, Стив! — крикнула Патриция.
Он остановился.
— Почему?
— Потому что я хочу побыть одна! Я никого не хочу видеть!
— Хорошо-хорошо, я уйду.
— Надеюсь. Но почему я не заметила, как ты пришел?
— Я шел в обход. — Стив поднял руку и указал направление.
Черт! — мысленно выругалась Патриция, рубанув рукой по воде так сильно, что вокруг нее побежали волны.
— Могу я вас нижайше попросить, мистер Эрбоу? Я буду вам очень благодарна, если вы отправитесь по своим делам и дадите мне спокойно закончить купание.
— Есть только одна проблема, Патриция. — Стив задумчиво склонил голову набок.
— Какая? — недовольно осведомилась она.
— Я… как бы поточнее это сказать… я — гол как младенец в момент рождения. В такое утро так хочется единения, слияния с природой… — мечтательно заметил Стив. — При всем уважении к вашим нежным чувствам, я хочу, чтобы вы ушли первой.
Патриция едва не ушла под воду от неожиданности.
— Я не могу, Стив. Но я отвернусь и даже закрою глаза, пока ты будешь выходить.
— Патриция! Только не говори мне, что ты тоже купаешься голой.
— Да, ты прав. Но прежде, чем у тебя возникнут какие-либо домыслы на этот счет, должна тебя предупредить, что это всего-навсего прихоть. К тому же я не думала, что здесь есть еще кто-нибудь.
— Ну это я видел.
— Ты… — Патриция задохнулась от догадки. — Что ты имеешь в виду?
— Меня, вероятно, загораживала скала, — ничуть не смущаясь, объяснил Стив. — Мне же открывалось восхитительное зрелище: прекрасная молодая женщина сбрасывает одежду, потом купальник и после некоторых колебаний радостно бросается в воду. Но больше всего, — добавил после небольшой паузы, — меня изумляет родство наших душ.
Патриция некоторое время переваривала услышанное, и с удивлением вдруг обнаружила, что ее раздражение куда-то улетучивается.
— Да, утро, казалось, этого требовало, — начала она медленно. — Душа, по-моему, тоже этого просила, — добавила она с ноткой печали в голосе.
Стив незаметно для Патриции подплыл к ней и заглянул прямо в глаза.
— На пляже меня ждет термос с горячим кофе, правда, всего на одну чашку, зато есть еще две свежие булочки, немного масла и джем, — с улыбкой сообщил он.
— Если это приглашение выпить чашку кофе с булочками, то я не могу от него отказаться.
— Тогда выходи первой. — Стив улыбался, и в его глазах плясали золотистые искорки. — Я полюбуюсь морем.
— И мне придется отворачиваться, когда будешь выходить ты? — Патриция скорчила гримаску. — Давай лучше побежим на берег вместе. Встречаемся на пляже! — крикнула она, уже рассекая водную гладь упругим телом.
Едва добежав до пляжа, Патриция схватила свое полотенце и обмоталась им. Потом она подобрала шорты и футболку и, не оглядываясь, отправилась одеваться за большой камень.
Когда, одетая, Патриция появилась из-за камня, Стив уже разливал кофе. Он тоже успел надеть футболку и шорты.
— Тебе — первая чашка, — сказал он.
Они старались не встречаться взглядами, боясь увидеть в глазах другого необузданную страсть.
— Спасибо, — поблагодарила Патриция, принимая чашку с кофе, и, подумав, добавила: — Не только за кофе. Ты дал мне почувствовать себя русалкой, которая может петь. Снова. Может быть.
— Это что, плохо? — смутился Стив.
Патриция села на песок и стала мелкими глотками пить кофе, вдыхая густой аромат. Допив, она вернула чашку Стиву и принялась за предложенную ей булочку.
— Мне кажется, все началось, когда я стала моделью. Мне было двадцать, и я ничего не знала о жизни. Мои родители… — Внезапно она осеклась. — Впрочем, это не важно.
— Нет, важно, — возразил Стив. — Я знаю, многие винят своих родителей, но у некоторых для этого есть основания.
— Мама хотела, чтобы я стала актрисой, — Патриция испытующе взглянула на собеседника, — поэтому я посещала занятия по актерскому мастерству, пластике, пению, танцам и технике речи. Папа же считал, что для меня будет гораздо лучше, если я стану развивать мозги, а не шлифовать внешность, и тогда я чего-то достигну в жизни. Он говорил, что мама хочет воплотить во мне свои несбывшиеся мечты. Если бы ты видел мою маму, то не говорил бы, что я воображаю, — заметила она довольно сухо.
— Я так понимаю, они не ладили?
— Да.
— И ты часто оказывалась между двух огней.
— В общем да. И предложение стать моделью оказалось очень кстати. — Патриция вздохнула. — Все, что в меня вкладывали, должно было дать наконец хоть какие-нибудь плоды. Мама была в восторге, и даже папа, казалось, был доволен. К тому же это было увлекательно, хотя гораздо тяжелее, чем представляют себе многие. Часто мне было непонятно, что это — сон или явь.
— Итак, я был прав насчет охоты за мужчинами? Подожди, я сам угадаю. Приличный молодой человек?
Патриция тоскливо взглянула на него.
— Почти.
— Подожди, я угадаю, когда это случилось. — Стив смотрел на нее в упор. — Как раз началась роскошная жизнь. Шампанское и розы, богатые мужчины, скачки, ты открыла для себя фешенебельные курорты и тому подобное.
— Да, — просто ответила Патриция, — но не фантазируй особенно. В моей жизни был всего-навсего один мужчина. — В ее глазах вспыхнула и погасла маленькая искорка.
— Он, должно быть, нанес непоправимый урон! — Стив Эрбоу ничего не хотел прощать.
— Единственное, что он сделал, — продолжала Патриция, — так это то, что влюбился в меня так же сильно, как и я в него. Мы были вместе целый год, — она нахмурилась, — и я обнаружила, что мы совершенно по-разному представляем себе наше будущее.
— Семья, шестеро детей. — Стив ухмыльнулся. — А он хотел иметь рядом вечно блистающую красавицу, легко идущую по жизни?
— Точно.
— Ты думаешь, я поверю, что можно одновременно быть изысканной моделью и домашней хозяйкой?
— Не понимаю, зачем я тебе все это рассказываю. — Патриция резко встала и вызывающе сверху вниз взглянула на Стива. — И почему в это так сложно поверить?
Стив скользнул взглядом по ногам Патриции, затем поднял глаза выше, на крутой изгиб бедер, еще выше — на груди, в волнении вздымавшиеся под тонким трикотажем футболки, и наконец, откровенно налюбовавшись молодым крепким телом, сказал:
— Возможно, я такой же, как он.
