Рэчел Линдсей - Сердце женщины
Она сердито открыла дверцу и, выйдя из автомобиля, направилась по дорожке к дому. Синди уже вошла внутрь, и Люси, последовав за ней, оказалась в маленькой бедно обставленной гостиной. Мюррей, одетый в те же, что и накануне, брюки и свитер, сидел на полу по-турецки, в то время как Синди и незнакомая женщина лет сорока расположились на диване. Когда Люси вошла в комнату, Мюррей поднялся и направился к ней, протянув навстречу руки:
– Надеюсь, вы больше не сердитесь на меня за вчерашнее?
– Меня пригласили в Чартерс потому, что я подруга Синди, – ответила Люси, решив быть дипломатичной.
– Друзья Синди – мои друзья. А теперь позвольте представить вам мою сестру Берил.
Берил улыбнулась, и эта улыбка лишь подчеркнула обычную мрачность ее лица. С волосами тусклого мышиного цвета и мертвенно-бледной кожей, она была совсем не похожа на своего брата, и лишь когда она заговорила, Люси уловила в ее голосе знакомую волнующую хрипотцу.
– Синди так много рассказывала о вас, что мне кажется, я давно вас знаю, – сказала сестра Мюррея. – Идите сядьте у огня. В доме ужасно холодно.
Люси последовала ее совету и присела у камина. Мюррей тем временем подкинул в огонь еще одно полено.
– Как насчет чая, Берил? Это лучший способ согреться.
Берил поднялась и взглянула на девушек:
– Надеюсь, вы не будете возражать, если я разолью чай в кружки? А то фарфор остался дома вместе с дворецким.
– Никогда не извиняйся за свою бедность, – прервал ее брат, и, хотя его слова были сказаны в шутливой манере, Люси успела заметить, как сжались его челюсти, а в быстром взгляде, который он бросил в сторону Синди, мелькнула боль.
Что бы он ни говорил, решила она, он не такой бесчувственный, каким хочет казаться. Бедный мальчик. Должно быть, тяжело любить девушку, которая на одни только платья тратит больше, чем он зарабатывает за год.
Берил ушла на кухню, и, желая показать Синди, что доверяет ей, Люси вышла следом, посмотреть, не нужна ли хозяйке помощь. Войдя в кухню, она увидела, что женщина уже выставила на поднос толстые белые кружки и теперь внимательно рассматривает жестянку из-под печенья.
– Пустая, – раздраженно сказала она и, взобравшись на табуретку, потянулась за лежавшим на полке пакетом.
В этот момент Люси заметила, что на одной ноге кожа у Берил красная и сморщенная. Она вскрикнула, и женщина обернулась. Люси быстро отвела взгляд, но та уже успела его заметить.
– Автомобильная катастрофа десять лет назад, – коротко пояснила Берил. – Когда приходится выходить на улицу, я ее запудриваю блинной мукой. Это помогает скрыть красноту. Не знала, что у нас сегодня будут гости, а то бы что-нибудь придумала.
– Мне очень жаль, – сказала Люси. – Я совсем не хотела вас разглядывать. Но я сама недавно чуть не пострадала от огня и просто подумала, что нечто подобное могло случиться и со мной.
Берил покачала головой и спрыгнула с табуретки. Она открыла пакет, который достала с полки, и высыпала печенье на блюдо.
– Если хотите, отнесите поднос в комнату, – сказала она дружелюбно, хотя в голосе все еще слышалась резкость. – Я принесу чайник.
Пока пили чай, Мюррей развлекал их тем, что рассказывал разные забавные истории. Он оказался таким же хорошим рассказчиком, как и Барри Дэвис, и Люси стало интересно, что сказал бы фотограф о возлюбленном Синди. Если Пол Харлоу не вернется в ближайшие дни, она могла бы позвонить Барри и попросить его приехать. Как друг семьи, он, возможно, сможет помочь ей советом.
– Почему ты не хочешь показать Люси свои картины? – спросила вдруг Синди.
– Большая часть осталась в Лондоне, – покачал головой Мюррей.
– Но ты же привез несколько с собой. – Берил вмешалась в разговор и обратилась к Люси: – Он скорее выйдет из дому голым, чем расстанется со своими картинами!
– Покажите, – попросила Люси.
– Ну что ж, вы сами этого хотели, – согласился он и повел ее в маленькую мрачную спальню.
Окно выходило на север и было таким крохотным, что почти не пропускало и без того скудный в эти предзакатные часы солнечный свет. Те жалкие лучи, что все же попадали в комнату, еле-еле освещали отставшие от стен обои и грубо сколоченную мебель. Вдоль стен было расставлено с десяток холстов. Мюррей, засунув руки в карманы, с безучастным выражением лица наблюдал, как Люси рассматривает его работы. Сердце ее упало, когда она увидела яркие небрежные мазки, и арки, и ангелов, и загадочные линии – в общем, все признаки абстрактного искусства.
– Не бойтесь сказать, если они вам не нравятся, – сказал он. – Вы будете в хорошей компании.
– Я не очень хорошо разбираюсь в живописи, – ответила она. – Особенно в такой.
– В такой никто не разбирается, – резко сказал он. – Она слишком современна. Я не придерживаюсь какой-то определенной школы, Люси, я пытаюсь создать свою собственную. – Он ткнул в пылающее пятно на холсте. – О, у меня есть талант – все это признают, – но я не желаю приспосабливаться. Я не буду рисовать эти отвратительные безвкусные картинки, которые так нравятся публике. Поэтому владельцы галерей отказываются выставлять меня. «Мы не можем продать ваши работы, мистер Филлипс». Они требуют от покупателя слишком многого. И знаете что, Люси, покупатель не хочет, чтобы от него чего-то требовали. Он хочет, чтобы картина подходила к его мебели, чтобы она вписывалась в интерьер его поганой загородной виллы!
Испуганная таким необузданным проявлением чувств, Люси не знала, что сказать. Мюррей мог быть как гением, так и банальным позером. Выяснить это она никак не могла, а потому не могла и судить о его искусстве. Но кое-что ей все-таки удалось понять: он очень дорожил своей работой и, значит, не мог быть таким подлецом, каким описывал его Пол Харлоу.
– Всегда трудно быть не таким, как все, – сказала она запинаясь. – Гораздо проще идти проторенной колеей.
– Я знаю. – Он отошел к окну и мрачно уставился вдаль. – Иногда я думаю, дам им то, что они хотят, заработаю денег, а потом пошлю их всех к дьяволу. Но я не могу. Я не смею испытывать судьбу.
– Каким образом?
– Если я продамся за деньги, я не буду знать, когда остановиться. – Он резко повернулся. – Поэтому я буду рисовать то, что хочу.
– Сартр сказал по этому поводу: талант делает что может, а гений – что должен.
С лица Мюррея исчезло насмешливое выражение.
– Вы не могли бы сказать мне ничего лучшего. – Он подошел к ней и дотронулся до ее плеча. – Спасибо вам.
Когда Люси и Синди вернулись в Чартерс, уже стемнело. Девушки поднимались к себе в комнаты, чтобы переодеться к ужину, и Синди наконец задала вопрос, не дававший ей покоя всю дорогу:
– Что ты думаешь о Мюррее теперь, когда познакомилась с ним ближе?
