Сьюзен Барри - Ночь поющих птиц
Она услышала, как Уиллоу Раддок звонко рассмеялась, остановившись и показывая на нее пальцем.
— Дорогуша, ты еще не испеклась? — осведомилась она. — Я знаю, что у вас, испанцев, просто пунктик на пристойности, но это уже переходит границы разумного! Фелипе, ты что, будешь настаивать, чтобы после свадьбы она носила паранджу и сидела на женской половине дома?
Уиллоу была так потрясающе красива в бикини того же изумрудно-зеленого цвета, как и ее платье накануне, что несколько секунд Анжела смотрела на нее с восхищением, а потом вдруг поняла, что из нее делает посмешище другая женщина, гостья ее жениха. Яркий румянец залил ее щеки. Она только крепче вцепилась в свое полотенце, и, вместо того чтобы видеть перед собой — после нескольких мгновений чистой зависти — необычайно прекрасную девушку, чем-то напоминающую породистую кобылу, увидела очень опасную чужестранку, которая была намерена унизить ее при первой же возможности.
Но Фелипе яростно бросился на защиту своей невесты.
— Анжела просто ведет себя так, как она была воспитана, — ядовито произнес он. — Мы в Испании не считаем, что витрина магазина — место для всех лучших товаров. Собственно, совсем наоборот! — И продолжил, повернувшись к Анжеле: — Иди в дом, querida[11], и переоденься во что-нибудь подходящее. Ты, без сомнений, будешь завтракать вместе с бабушкой.
Ее прогоняли, но Анжела не возражала. Впервые в жизни она была счастлива, что у Фелипе есть право давать ей распоряжения. И хотя остальные предлагали ей присоединиться к ним, а Уиллоу выглядела ошеломленной — даже немного сердитой на себя, — Анжеле и в голову не пришло оспорить его право указывать ей, хотя они еще не были женаты. Торопясь к дому, она подумала было, что этот инцидент может быть демонстрацией того, как Фелипе будет обращаться с ней в будущем, но на этот раз такая мысль ее не взволновала.
Может быть, он и собирается распоряжаться ее жизнью, но то, что принадлежало ему, он защищать умел. Уиллоу Раддок явно смутилась, и Анжела была этим довольна.
Она встретила всех позже, когда они вернулись с пляжа. Уиллоу переоделась в безупречный купальник, и Анжела вновь невольно залюбовалась ею. Уиллоу сидела под зонтиком от солнца на террасе, выходящей на ухоженные газоны и розовые беседки. Сквозь стекла солнцезащитных очков ее глаза смотрели искренне. Она поманила пальцем Анжелу, тоже вышедшую на террасу, и сказала, что хочет извиниться за свое утреннее поведение на пляже.
— Боюсь, я допустила бестактность и сказала что-то, что обидело Фелипе, — призналась она, одновременно принимая высокий стакан с прохладным напитком от слуги. — А, много льда! Как раз как мне нравится! — воскликнула она, ослепительно улыбнувшись смуглому слуге. Он удалился, и Уиллоу продолжила начатую реплику: — Не обращай внимания на то, что я иногда бываю дерзкой. Знаешь, меня воспитывали совсем не так, как тебя, к тому же я намного старше, и мне пришло в голову, что ты заключишь нечестную сделку, если только не будешь гораздо активнее защищаться. Например, сегодня утром тебе нельзя было позволять Фелипе отделываться от тебя так, как он это сделал.
Анжела, тоже прихлебывая лимонад, пожала узкими плечами.
— Мне не показалось, что Фелипе отделался от меня, — с достоинством солгала она.
Миссис Раддок улыбнулась ей:
— Ну перестань! Он отправил тебя в дом переодеваться. Он когда-нибудь видел тебя в купальнике?
— Никогда.
— Тогда его ожидает приятный сюрприз; я наблюдала из окна за твоим уединенным утренним купанием и должна сказать, что у тебя очень красивая фигура, и, собственно говоря, тот твой чопорный купальник тебе идет. И ты очень хорошая пловчиха. Он это знает?
— Насколько мне известно, нет.
По красивым губам Уиллоу Раддок снова пробежала легкая улыбка.
— Как ты официально разговариваешь! Прямо как учебник этикета, написанный для старомодной школы для старомодных юных леди. Это твоя бабушка настаивает на том, чтобы ты себя так вела? Тебя так воспитали?
— Меня воспитали в соответствии с определенными правилами хорошего тона.
— Которые большей частью устарели в Англии и Америке, где молодежь обретает все больше свободы. Как ты, наполовину англичанка, относишься к свободе? Я хочу сказать, тебя не волнует, что ты со всех сторон стеснена традициями и все такое прочее?
— Абсолютно не волнует.
Возможно, это и не было чистой правдой, но Анжела сказала это так, будто у нее действительно не было никаких возражении.
С минуту Уиллоу пристально смотрела на нее; большие темные очки почти скрывали ее красивые глаза и потрясающие ресницы, но в то же время подчеркивали ровный цвет лица и искусный макияж. Потом она тоже пожала плечами, словно чувствуя, что столкнулась с чем-то ей незнакомым.
— Боюсь, мне не часто приходилось встречать девушек, похожих на тебя, тем более таких, которые живут под властью бабушки и готовы подчиниться такой же власти, когда станут женами. А ты ведь не собираешься что-то менять, когда будешь сеньорой Мартинес, ведь так? — скорее подытожила, чем спросила она. — Я имею в виду, ты будешь продолжать просто подчиняться? Не предпримешь никаких попыток отстоять свои права? Всю жизнь будешь тенью, следующей по пятам за Фелипе? В наше время это кажется мне невероятным!
Теперь наступила очередь Анжелы улыбнуться.
— Я выхожу замуж по расчету, но с нетерпением жду того момента, когда после женитьбы у меня начнется новая жизнь. Прежде всего, я буду сама себе хозяйка, хозяйка собственного дома — разумеется, и дома Фелипе! — и найдется множество интересных вещей, которыми я смогу заняться. Это будет совершенно не похоже на жизнь в доме бабушки!
— Я в этом уверена! — протянула Уиллоу.
Анжела решила, что стоит подробнее объяснить свою позицию:
— Для вас браки по расчету, должно быть, кажутся странными, но в вас нет испанской крови. А ведь очень немногие испанские женщины бывают несчастны в замужестве. Наверное, это потому, что им легко подчиняться. Я наполовину англичанка, но в основном я все-таки испанка. — Анжела и сама не знала толком, правда это или нет, но по тому, как вздернулся ее подбородок, было ясно, что она желает показать: вряд ли у нее есть хоть малейшие сомнения по этому поводу. — Да, я уверена, что я настоящая испанка! — подчеркнула она.
Миссис Раддок казалась веселой и скептичной одновременно:
— А мне кажется, ты настоящая англичанка. Но я не сомневаюсь, что твоя бабушка, которая, как я понимаю, воспитывала тебя с раннего детства, позаботилась, чтобы тебе как можно чаще повторяли, как важно быть испанкой, с тех пор как ты смогла хоть отдаленно понимать, о чем идет речь. Тем не менее ты немного интригуешь меня… Может быть, потому, что у тебя такая английская внешность. Так получилось, что я хорошо знаю Фелипе, и была искренне удивлена, когда он сказал, что собирается жениться на тебе. Понимаешь, если уже Фелипе решит жениться, ему нужна жена, которая будет скорее доминировать, чем подчиняться. Думаю, он мог бы быть довольно жесток, если бы считал женщину своей рабыней. С другой стороны, если бы она сделала его своим рабом, это позволило бы проявиться его лучшим качествам. Я уверена в этом так же твердо, как в том, что за зимой приходит весна — даже в этой стране.
