Джессика Харт - Семь лет спустя
Коппер знала, как подведет отца, если вернется ни с чем.
Как-то давно, сразу после колледжа, она оказалась перед выбором: поехать на два года работать в Европу или помочь отцу пережить достаточно неприятный период, работая на него. Тогда отец уговорил ее не упускать своего счастья, и она уехала, и эти два года были счастливейшими в ее жизни, но ему пришлось в одиночку бороться с трудностями. Он доработался до инфаркта, и все удивлялись, как это инфаркт не случился с ним раньше. Коппер только-только вернулась из Англии и не могла простить себе своего эгоизма. Ничего бы с ней не случилось, отложи она поездку на несколько месяцев. Ведь ее отсутствие едва не стоило жизни отцу, который любил ее, защищал и заботился о ней так же, как Мел о малышке Меган.
Второй раз она не посмеет рисковать здоровьем отца.
Меган, пристроившись за кухонным столом, вдохновенно трудилась над произведением искусства с рабочим названием «Две лошади на выгоне». О загогулине, в которой Коппер увидела третью лошадь, художница с восторгом отозвалась: «Это же папа!», и Коппер смиренно осознала свое невежество.
Испытывая затруднение с принятием окончательного решения, она набрала номер родителей.
— Папе намного лучше, — ответила Джил Копли на осторожный вопрос дочери. Она говорила тихо, чтобы Дэн, дремлющий в спальне, не слышал. — Сама знаешь, какой он беспокойный. Все переживает, вдруг тебе не удастся договориться с этим Мэтью Стэндишем, но стоило тебе позвонить и сказать, что ты там остаешься, как он заметно расслабился. Он считает это добрым знаком и уже замучил меня далеко идущими планами.
— Мел, то есть Мэтью Стэндиш, еще ничего определенного не сказал, — возразила Коппер, но мама, по-видимому, пребывала в том же радужном настроении, что и отец.
— Но не откажет же он тебе теперь, когда ты вот уже две недели торчишь там? Вообще-то, он какой? — продолжала она, не дожидаясь ответа. — У отца все равно ничего не добьешься, говорит только, что Стэндиш не дурак. Он симпатичный?
У Коппер перед глазами вспыхнул образ Мела: суровое лицо, непроницаемые карие глаза, улыбка, изредка появляющаяся в уголках губ; Мел с Дочкой на руках, Мел на лошади, Мел надевает шляпу…
— Если захочет.
— Женат?
— Н-нет…
— Та-а-а-ак.
Как это маме удается постоянно сопровождать свою речь многозначительными интонационными паузами?!
— Не говори глупостей, мам, — резче, чем хотела, сказала Коппер. — Дай мне, пожалуйста, папу.
Дэн шумно восторгался, делился с ней планами на будущее, и ей с трудом удавалось вставить словечко.
— Как поживает Мэтью Стэндиш? Мы уже можем подписать с ним контракт? — жизнерадостно спросил он наконец.
Коппер взглянула на склоненную над рисунком темнокудрую головку Меган, потом на телефонную трубку.
— Нам осталось обсудить пару мелких вопросов, папа, — медленно проговорила она, — а тогда можно и подписывать.
— Умница! — Гордость за дочь переполняла Дэна. — Я знал, что ты не подведешь.
— Нет, — произнесла Коппер еле слышно, уже нажав кнопку отбоя. — Я не подведу тебя, папа.
Она осторожно убрала на место антенну и положила трубку на стол.
Решение, видимо, принято.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Коппер металась по двору, ее беспокойство росло. Два часа она провела на веранде, вглядываясь в облако красной пыли, поднятой копытами тысячного стада коров. Трудно поверить, что эта громада повиновалась шести конным пастухам.
Теперь коровы стояли в загонах, грохот и шум, как по волшебству, стихли, сменившись мирным мычанием.
Два работника сидели на заборе и курили.
— Где Мел? — спросила у них Коппер.
— Последний раз я видел его по пути к выгону, — не выпуская изо рта сигареты, откликнулся один.
Значит, он вернулся… Коппер сжала губы. С тех пор как Мел ознакомил ее со своим предложением, прошло два дня. Вернее, с ультиматумом. Но за это время он ни разу не заговорил с ней. А ее, после того как она приняла решение, охватило такое нервное возбуждение, что больше всего на свете хотелось сообщить Мелу, что она согласна, и больше не мучиться сомнениями, правильно ли она поступила. Но вчера Мел, Бретт и другие допоздна пробыли на дальних пастбищах и заночевали под открытым небом.
Весь день Коппер промаялась, ожидая их возвращения, и, когда они наконец появились, ее нервы были напряжены до предела. Но Мелу, видно, не так интересно было узнать, что она решила, и, измучившись ожиданием, она сама пошла к нему.
Выгон для лошадей поливали, и в угасающем свете дня он выглядел мирным, тихим и неправдоподобно зеленым по контрасту с красной пылью вокруг. Герцог отдыхал в теньке, отгоняя хвостом бесчисленных мух. Коппер позвала его и почему-то очень обрадовалась, когда конь пошел к ней. На полпути Герцог остановился, покосился на Коппер влажным черным глазом и преспокойно вернулся к трапезе, решив, видимо, что не стоит пренебрегать сочной травой ради вежливости.
Как все-таки он похож на Мела, со вздохом подумала Коппер и тут увидела, что Мел на своем огромном Рыжем движется к ней навстречу.
Выгон, двор, пыль под ногами — все вдруг перестало существовать. Коппер видела лишь Мела на фоне синего степного неба. Она почувствовала, как тело ее становится невесомым, сжимается сердце и нервная взвинченность сменяется необъяснимой робостью. Два дня она рвалась поговорить с Мелом, а сейчас, когда он появился, не знала, что сказать.
— Добрый вечер, — пробормотала она, закрывшись рукой от солнца и глядя на Мела снизу вверх.
Верхом на Рыжем он казался далеким и недосягаемым. Коппер стояла неподвижно, тоненькая, хрупкая, в узких джинсах и светлой рубашке с длинным рукавом; заходящее солнце бронзово блестело в ее густых каштановых волосах, золотило ресницы. Она молча гладила Рыжего по морде и играла его уздечкой.
— Где Меган? — спросил Мел.
— Я попросила Наоми посидеть с ней.
«Женатик» Билл и его жена растили двух малышей, скоро должен появиться третий. Коппер было стыдно просить Наоми, такую усталую, хоть недолго побыть с Меган.
— Я… Я хотела поговорить без свидетелей.
— Про нашу свадьбу?
— Да.
Не говоря ни слова, Мел спешился. Коппер терпеливо ждала, пока он расседлает коня и повесит седло на забор. На ферме к рабочей скотине относились безо всяких нежностей, и Коппер растрогалась, увидев, как Мел, прежде чем отпустить Рыжего, достал для него кусок сахара из нагрудного кармана, потрепал по лоснящейся шее и ласково похлопал по крупу.
Рыжий припустил прочь, радуясь обретенной свободе. Мел подошел к Коппер и устало облокотился на изгородь.
