Сьюзен Барри - Будь моей
Кэти так волновалась и нервничала, что с трудом взяла себя в руки, пытаясь решить, что же ей нравится. В одном из ювелирных магазинов Уэст-Энда ей предложили великолепные драгоценности. Бриллианты в необычной оправе, изумруды и рубины внушительных размеров, сапфир, напомнивший ей глаза Себастьяна, и изящное кольцо с жемчугом, обрамленным крошечными бриллиантами, в платиновой оправе. Среди украшений было и очень красивое кольцо с опалом, которое привело Кэти в немалое восхищение, но она побоялась его выбрать. Опалы — к несчастью.
— Итак? — спросил Себастьян. Он взял кольцо с жемчугом и надел его на палец Кэти. — По-моему, оно тебе очень идет, хотя и великовато. Правда, это можно исправить.
Она с сомнением и недоверием уставилась на собственный палец.
— Разве оно тебе не нравится? — спросил он.
Она взглянула на Себастьяна своими большими карими глазами — большими и глубокими, словно мягкий бархат. Ее ресницы трепетали.
— Жемчуг — предвестник слез, — испуганно сказала она.
Он коротко рассмеялся, услышав ее ответ:
— Моя милая девочка, у тебя скоро будет немало жемчужных ожерелий — включая то, которое принадлежало моей матери, — и если каждое из них заставит тебя лить слезы, нас обоих попросту смоет водой! — Но он все-таки отложил кольцо в сторону. — Может быть, в таком случае ты скажешь мне, какое кольцо тебе нравится?
Ей показалось, что Себастьян несколько раздражен, поэтому она указала на большой квадратный сапфир в круглой платиновой оправе очень изящной формы и робко сказала, что предпочитает его. А когда кольцо оказалось у нее на пальце, в сердце Кэти родилось непонятное и новое чувство. Она снова подумала, что сапфир того же цвета, что глаза Себастьяна, и от волнения ее бросило в жар. Синий, как глаза Себастьяна, и она будет носить этот сапфир на пальце!
Ее обручальное кольцо — его кольцо! — и камень в тон его глазам! Выходя из магазина, Кэти вдруг почувствовала себя удивительно счастливой. В кармане у Себастьяна лежал футляр, изнутри обшитый атласом. Там будет храниться кольцо, когда Кэти его снимет. А сейчас у нее на пальце красовался самый прекрасный подарок, какой она когда-либо получала. Кольцо блестело и переливалось в апрельских солнечных лучах, когда они шли по улице.
Шагая рядом с Кэти, Себастьян вдруг весело рассмеялся.
— В первый раз вижу, что ты действительно чем-то довольна, — сказал он.
— Так оно и есть.
Она посмотрела на него непривычно пылким взглядом. А потом почувствовала, что у нее похолодело сердце. Почему ей пришла в голову эта нелепая мысль о глазах Себастьяна?.. И почему мысль о том, что она будет носить его кольцо, с камнем цвета его глаз, внезапно стала такой важной?
Кэти немного испугалась. У нее захватило дух. «О нет, — подумала она. — Я не должна… ни в коем случае не должна и думать о таких вещах, имея в виду Себастьяна! Он станет моим мужем, но даст мне только свое имя… Он так мне и сказал. Он больше ничего не хочет мне дать!»
Внезапно ей захотелось вернуть ему кольцо и убежать.
Но день свадьбы был назначен, и по мере его приближения покупалось все больше и больше вещей. У Кэти появилось так много нарядов — дневных платьев, вечерних платьев, пляжных костюмов, нижнего белья, — что она не знала, куда их девать. Тонкое, как паутинка, белье приводило Кэти в восторг, но когда она касалась легких ночных рубашек, то чувствовала некоторую робость. Ведь она станет их надевать, будучи женой. Женой… и при этом не женой?
Иногда она спрашивала себя: что же все-таки Себастьян от нее ждет?
Он был с ней очень добр, очень внимателен, иногда довольно ласков. Смотрел на Кэти, то весело, то с восхищением, а время от времени она замечала, что его улыбка становится даже нежной.
Иногда у него портилось настроение, он был замкнут, несколько угрюм, но после этого обычно старался все исправить и покупал Кэти что-нибудь изысканное и дорогое. Огромный флакон с духами или позолоченную коробку шоколада. Таких игрушек Кэти никогда не дарили, и они приводили ее в восхищение.
Его веселило, когда она искренне радовалась, получая простые, по его мнению, подарки, и отказывалась от наиболее дорогих: от изящного дорожного несессера, который он ей купил, набора мягких кожаных дамских косметичек, вечерней сумки из чистого золота и золотых портсигаров с выгравированными на них ее новыми инициалами — или инициалами, которые скоро будут принадлежать ей, — «К. де Б.». На них был изображен герб — еще более поразительная вещь для девушки, которая и не думала, что когда-либо займет высокое положение!
Кэти никак не могла поверить, что очень скоро станет маркизой де Барратейра, а Паула будет называться вдовствующей маркизой.
Они с Себастьяном нигде не появлялись вдвоем, если не считать короткой прогулки в парке, когда они кормили лебедей. Кэти спрашивала себя, насколько это соответствует португальским понятиям о благопристойности. Они пошли в театр вчетвером — четвертой была Паула, которая весь вечер хранила молчание, — посетили одну или две галереи, оказались под сводом собора Святого Павла, побывали в стенах безмятежного Вестминстерского аббатства. И каждый раз — вчетвером.
Прощаясь с Кэти, Себастьян всегда легко целовал ее в лоб, целовал руку крестной и ждал следующей встречи, не проявляя особого волнения.
Семья Шеридан должна была прилететь из Ирландии за день до свадьбы, но накануне Кэти получила телеграмму, в которой говорилось, что ее отец не сможет присутствовать на церемонии. Телеграмма оказалась длинной — должно быть, стоила ему больших денег, — нежной и печальной. У него простуда, и старый доктор и друг отца Барни Халлоран отсоветовал ему ехать. Кэти поняла, что доктор Халлоран лишь настоял на своем — Джеральду Шеридану был противопоказан полет на самолете. На свадьбе его дочери будет посаженый отец, ему же приходится слушаться доктора, если он хочет дожить до свадеб двух других дочерей.
Кэти достаточно знала своего отца, чтобы понять: он не пропустил бы ее свадьбу ради тех, что состоятся в будущем. Вероятно, он мечтал на ней присутствовать с тех пор, как в Ирландии попрощался с дочерью. А теперь, вместо того, чтобы сопровождать Кэти в самый важный день ее жизни и передать ее руку ее мужу, вместо того, чтобы пройти рядом с ней по проходу между рядами в церкви, он, вероятно, сильнее прежнего будет надрываться от кашля и придет в отчаяние от горя и безысходности.
Кэти получила телеграмму в одиннадцать часов и через несколько минут продиктовала по телефону длинный ответ. Потом спустилась вниз и беспокойно бродила по комнате, пока не появился Себастьян. Она бросилась к нему. Увидев горестное выражение лица Кэти, он спросил, что ее так расстроило.
