Вера Армстронг - Гранит и бархат
Кроме того, он знал, что она должна была встретиться с Адамом Тюдором прошлым вечером. Почему же он не позвонил ей и не поинтересовался результатами встречи, не спросил о здоровье отца? Казалось, он сквозь землю провалился.
Все эти вопросы крутились в ее голове весь следующий час, однако ответы на них не находились. Бесконечные сомнения и то напряжение, которое требовала от нее скользкая дорога, вызвали у нее чувство, будто череп ее набит осколками стекла. Она была счастлива, когда запарковала свой «вольво» на довольно тихой улочке неподалеку от Эрл Корт и направилась к перестроенному многоквартирному дому, хотя и без особой надежды на успех.
Стоило ей только войти в квартиру, как она поняла, что там никого нет. Батареи были чуть теплыми, настолько, чтобы трубы просто не замерзли. Квартира была запушенной и пыльной, в ней явно давно никто не жил.
Дрожа от холода, она прошла в гостиную и включила электрокамин. Затем прослушала все записи на автоответчике. Там был ее голос и, конечно, Ванессы.
Нахмурившись, Селина прошла на кухню. Утром она не позавтракала и теперь, прежде чем начать что-либо делать, ей необходимо было выпить чашечку кофе. Холодильник был выключен, дверца приоткрыта, что лишний раз говорило о том, что в квартире никто не жил. Когда закипел чайник, она заглянула в обе спальни. Ни на большой кровати, ни на двух односпальных явно никто уже давно не спал.
Доминик заходил сюда ненадолго, чтобы включить автоответчик. А потом ушел. Куда? И почему?
Налив кипятка в кружку с растворимым кофе, она взяла ее и прошла в гостиную, уставившись на мерцающие огоньки электрокамина.
Паниковать, конечно, не следует. Все это было странно, однако ответ мог быть вполне объяснимым. Может быть, Доминик где-то задержался вчера вечером или отсиживается из-за снегопада в какой-нибудь придорожной гостинице. Может быть, он уже вернулся в Лоуер Оттерли? Может быть, он…
Она вдруг услышала, как в замке повернулся ключ, затем раздался стук закрывающейся двери.
Доминик? В ее золотистых глазах появилось выражение облегчения и злости одновременно. Ну, она ему покажет! Из-за того, что он не побеспокоился позвонить кому-либо из них, ей пришлось ехать сюда, разыскивать его, понапрасну тратить время, хотя она могла бы навестить Мартина и, может быть, даже узнать, что этот проклятый Адам Тюдор от него хочет.
Легок на помине, он тут же возник перед ней, прошел в гостиную и остановился в дверях, лицо его пылало от гнева, когда он выпалил:
— Где он? — На лице Адама, как будто высеченном из гранита, сверкали изумрудными искрами глаза. — Не беспокойся, я сам посмотрю. — Адам прошел в кухню, бросив ей через плечо:
— Только молчи. Чтобы я не слышал от тебя ни слова, — прорычал он, поворачиваясь к ней лицом, когда она издала возмущенный вопль. — Я так зол, что готов душу из тебя вытрясти. — Он секунду помолчал, затем продолжал с возмущением и гневом:
— Как ты посмела скрыть от меня болезнь отца? Он мог умереть, а я бы об этом ничего не знал? Как ты посмела?..
Она была совершенно ошарашена, не в силах произнести ни слова, об этом говорил ее взгляд, когда он, осмотрев квартиру, вернулся в гостиную.
Если бы Адам Тюдор действительно любил отца, то его возмущение можно было бы понять. Но она ведь знала, что это не так. Насколько ей было известно, он был врагом своего отца. Записка, сообщающая о его приходе, вызвала у Мартина сердечный приступ. Но однако, как сказала Ванесса, этот тип вовсе не был расстроен, когда пришел к нему в больницу…
Ситуация была совершенно ненормальная, и, глядя в его гневно сверкающие зеленые глаза, она произнесла первое, что ей пришло в голову:
— Что это вы сюда вламываетесь? И откуда у вас ключ?
Он посмотрел на нее, как будто впервые увидел, затем резко спросил:
— Где он? Очень похоже на Доминика Кинга прятаться под бабскую юбку. Мамочка его к этому приучила, но это ему не поможет. Скажи мне, где он. Ну!
Селина с трудом сглотнула слюну. Это было почище того кошмара, который мерещился ей ночью. Она почувствовала страх. Но если Адам Тюдор считает, что может запугать ее, то он жестоко ошибается. Он был большой, он был опасен и угрожал. Однако у нее гораздо больше мужества, чем он, очевидно, предполагал, и хотя в ее золотистых глазах сверкала ярость, голос звучал спокойно:
— Вы не ответили на мой вопрос. Я спросила…
— Я знаю, что ты спросила, — перебил он ее, резко взмахнув рукой. Голос его звучал так же невозмутимо, как и ее, злости уже не было. — И уверен, что ответ тебе не понравится. Это моя квартира, как и Лоуер Оттерли Холл, и контрольный пакет компании «Кингз Рэнсом». — Он указал ей на телефон, стоящий на угловом столике. — Если не веришь мне, можешь позвонить Мартину. Спроси у него. — Затем он снова яростно спросил: — Какого черта ты не сказала мне, что он болен?
Это было уже слишком. Неужели он говорил правду вчера вечером, когда сказал, что Лоуер Холл и все, что там находится, принадлежит ему? То, что она моментально отмела мысль о том, чтобы позвонить Мартину и получить подтверждение его словам, уже было ответом. Селина отступила к стулу, стоящему у камина, и села.
Затем подняла глаза, полные недоумения и ужаса, и увидела, что он навис над ней, дубленка его была расстегнута, руки упирались в узкие бедра:
— Ну? Я бы мог убить тебя за то, что ты морочила мне голову, зная, что мой отец тяжело болен.
Он вел себя так, как будто это действительно его тревожило. Селина потрясла головой, чтобы привести в порядок мысли, глаза ее потемнели от гнева и приобрели янтарный оттенок. Она взглянула в его глаза, полные злобы и презрения, и произнесла с омерзительной нежностью:
— Вы можете украсть у Мартина его собственность и часть его дела или шантажировать его, чтобы он отдал вам все, что нажил за свою жизнь, но меня вы не запугаете. Я не скажу вам ничего, если сама этого не захочу. Ни сейчас, ни потом. — На ее обычно матовом лице появились розовые пятна, но она, не мигая, смотрела в его сузившиеся от гнева глаза, слыша, как он с шумом втянул в себя воздух, и видя, как яростно заходили желваки на его скулах. Ей казалось, что будь он более слабым по природе человеком, то ударил бы ее.
Но никакое физическое насилие не могло поразить ее сильнее, чем сказанное им ледяным тоном:
— Если ты собираешься поговорить о шантаже, то я тебе отвечу: я вполне могу разорить Мартина и посадить за решетку Доминика. И сделаю это, если ты не выйдешь за меня замуж.
Какая чепуха, — тут же подумала Селина. А потом ее охватил страх, так как она поняла, что его слова не были шуткой.
Он смотрел на нее недобро и жестко, а искорки изумрудных глаз жгли ее холодом неприязни. Селина уже оценила силу его обезоруживающего обаяния, которое он, казалось, мог пустить в ход в любой момент, и силу его ума, подобного стальному капкану.
