Бывший. Путь обратно (СИ) - Макова Марта

С трудом удержала себя не начать целовать дочку, не разбудить. Она ещё маленькая и ей необходим полноценный дневной сон. Потерплю. Зато потом можно будет до самого вечера болтать и обниматься без её усталых капризов.

Поправила на малышке покрывало и также на цыпочках вышла из комнаты, прикрыла поплотнее дверь.

— Что там? — встала за маминой спиной и тоже выглянула в кухонное окно. Ожидала увидеть что угодно: налетающих грудью на Сашу братьев, сурово отчитывающего его отца, даже драку, но только не то, что все четверо мужчин, тревожно переговариваясь, быстро усаживались в Сашину машину. Даже калитку не прикрыли, так спешили куда-то ехать.

— Не пойму. — озадаченно нахмурилась мама. — Отцу позвонил кто-то, и они сорвались. Выскочили со двора как на пожар.

— Позвони папе. — нехорошее предчувствие прострелило грудь.

Глядя на то, как резко стартанула машина с места, Саша выкрутил руль, разворачивая её, и она на бешеной скорости скрылась из вида, я испуганно присела на стул.

— Сейчас. — мама выудила телефон из кармана платья и набрала отца. Он ответил быстро. Не дав вставить и слова, что-то резко проговорил в трубку и отключился.

— Что, мам? — я нетерпеливо заёрзала на стуле. — Куда они?

— Конюшня горит. Сказал, чтобы мы из дома ни на шаг. — подняла на меня растерянный взгляд. — Ой, беда, дочь. пожар!

Глава 20

Пожар? Сердце забилось, заколотилось, дыхание перехватило.

Вор придёт — всё унесёт, дом оставит. Как приговаривала моя бабушка. — А пожар придет — все унесет и стен не оставит.

Страшно пугала меня в детстве этими словами. Пожаров я боялась, сколько себя помнила. Насмотрелась ещё совсем малышкой на то, как полыхал дом на соседней улице. Суетящихся в панике людей, снопы искр, взлетающих в небо, чёрный дым, запах гари. Шум, гам, людское бессилие перед стихией огня. Жутко!

Потом ещё долго сгоревший дом стоял, наводя на меня ужас обугленными стенами без крыши и пустыми глазницами окон. Мёртвый, страшный.

— Сильный? Прям сама конюшня горит? — с трудом протолкнула слова через пересохшее горло.

Как представила бьющихся и мечущихся в панике лошадей в денниках, стало совсем плохо. Запертые лошади не люди, сами себя выпустить на волю не смогут.

— Там же противопожарная система есть. — осевшим голосом просипела мама. — Отец ещё осенью установил. Всё как положено.

Далёкий, зловещий вой сирен пожарных машин только ещё больше растревожил душу. Переглянулись с мамой. Обе попытались спрятать беспокойство за деловитым видом.

— Пойду баню затоплю. Мужикам потом отмыться от копоти. — мама бросила кухонное полотенце, которое нервно трепала в руках, на стол и вышла из кухни.

— Гляну, что там. — рванулась за ней, сидеть на одном месте было невыносимо. Тревога ядовитой кислотой разъедала внутренности.

Поднялась на второй этаж в бывшую комнату братьев, окна из неё выходили как раз на ту сторону, где за станицей был конезавод. За крышами домов, макушками деревьев, рядом высоких тополей, растущих у школы, ничего не было видно. Да и расстояние слишком большое, чтобы что-то рассмотреть. Только небо. И оно в той стороне было чистым, дыма не наблюдалось. Может, пронесёт? Сработает противопожарная система и затушит огонь в зачатке?

Быстро спустилась по лестнице вниз и заглянула в гостиную. Вроде и далеко мы от эпицентра беды, а страх и тревога пробирали до костей. Хотелось схватить дочь, прижать к себе, спасти, защитить. Спрятать от всех бед и несчастий.

Маша мирно спала, только перевернулась на другой бок, выпустив из рук игрушку. Тревога немного отпустила. Тихонько прикрыла дверь. Пускай спит.

Бросив велосипед прямо на дорожке у крыльца, в дом ворвалась невестка Анна. Быстро пробежалась заполошным взглядом по комнатам.

— А мать где? — мимоходом обняла меня. — Привет, Катюшка. давно приехали?

— Пошла баню топить. Маша спит, а я вот… — растерянно развела руками. — Не знаю, что делать. А пацаны ваши где?

— К Асинье отправила, чтобы проследила и из дома не выпускала. Разносят теперь, наверное, их с Пашкой хату вчетвером. — Анна перевела дух, налила в стакан воды из графина и махом выпила. — Запалилась, пока к вам летела. Мужики там? Мне Петя позвонил, сказал пацанов не пускать на конезавод, чтобы не мешались. Полезут же помогать.

— Правильно сделал. — согласилась я с братом. — Опасно, да и ничем ребята не помогут. Недетская забава — пожар. А Ксеня справится и со своими, и с твоими. Она же педагог, ей ребятню усмирять привычно.

— Отец звонил? Что там? — невестка опустилась на стул и рассеянно обвела взглядом кухню. — Я Пете не звоню, ругать будет, что мешаю.

— Большого дыма не видно, Нют, я смотрела. — Села напротив, и начала машинально складывать брошенное матерью полотенце. Край к краю, уголок к уголку. — Может, обойдётся всё. И пожарки туда поехали, я слышала сирену.

— Я тоже. — Анна скривила губы, словно собралась заплакать. — Страшно-то как! И лошадей жалко. И отца.

— Всё будет хорошо. — я надеялась, что древнее, обнадёживающее заклинание сработает.

Тихий плач из гостиной подорвал меня с места.

— Машулька проснулась!

Дочь сидела на диване, испуганно вертела головой, ещё не до конца проснувшись и не понимая, почему темно, почему она одна в комнате, и плакала.

— Маша, Машенька моя. — я метнулась к дочери. Увидев меня, малышка протянула ко мне худенькие ручки и заплакала еще громче.

— Всё хорошо, родная. — подхватила мою кроху на руки, прижала крепко, расцеловала мокрые щёчки. — Мама с тобой. Не плачь, роднулька.

Дочка обвила мою шею тоненькими руками, прижалась всем тельцем, громко всхлипывала, не в силах говорить сквозь плач. только вздрагивала и жалась ко мне.

— Испугалась? Темно здесь? А мы с тобой сейчас шторы поднимем и снова будет солнышко. — забалтывала я Машу, пока шла к окнам. Потянула шнур жалюзи. — Вот смотри, уже светло. И цветочки под окном. И пироги на столе. Ты помогала бабушке пироги печь?

— П-помогала… — икнув, кивнула дочь. — Кос-сичку плела…

— Красиво получилось?

— Д-да… — Машулька уткнулась носиком в мою щёку и тут же дёрнулась. — Цветочек!

Мятый, завядший цветок космеи нашёлся на покрывале.

— Это тебе. — стеснительно улыбнулась дочка. — Только он грустный стал.

— А мы его сейчас в воду поставим, и он повеселеет. — я старалась быть убедительной.

Маша была очень нежным и чувствительным ребёнком. Гибель всего живого, будь то жучок, букашка или цветок, она переживала со слезами. Нужно будет не забыть сорвать утром пораньше точно такой же и заменить в стакане подаренный. Этому уже ничего не поможет.

— Опять цветочек? — понимающе улыбнулась Анна, глядя, как я с Машей на руках, набирала воду в стакан и пристраивала в него полудохлую космею. — А мои архаровцы давно уже не дарят. Выросли. Мама, не целуй, не обнимай, я не девчонка. Пойдёшь ко мне на ручки, Маш?

Невестка протянула к Маше руки, но дочь только крепче вцепилась в мою шею и замотала головой.

— Соскучилась по мамке. — грустно вздохнула Анна. — А пока тебя не было, бежала на ручки только так. И ко мне, и к Петру. Он даже начал поговаривать, что тоже дочку хочет.

— Так родите. — улыбнулась я и чмокнула свою в щёчку. — Молодые же.

— А ты, Кать? Как у тебя дела? С её… — невестка намекающие приподняла бровь и кивнула на Машу.

— Вроде нормально. — неопределенно дернула плечом. — Разобрались во всём. Помирились.

— О, Нюта! — вошедшая в дом мама, кивнула невестке в знак приветствия. — Ты чего здесь? А где мальчишки?

— У Аксиньи оставила. Она присмотрит, чтобы не рванули на конюшню. — невестка подскочила со стула и забрала из маминых рук чашку с молоденькими огурчиками.

— Помидоры в подполе, принеси. И лук. Салат нарежем. — мама старалась выглядеть спокойной и деловитой, но прорезавшаяся глубокая складка между бровей выдавала её нервное напряжение. — Мужики голодные вернутся, уставшие.