Вайолетт Винспер - Вайолетт Винспер
Дауд тотчас же отправился на кухню. Его улыбка неожиданно обнаружила на смуглом лице какие-то черточки европейца.
— Он — бербер, — как бы отвечая на вопросительный взгляд Рослин, заметил Дуэйн. — Арабы и они — совершенно разные народы.
— Но вы. так же как и арабы, придерживаетесь точки зрения, что серым глазам нельзя доверять, — холодный как лед напиток имел чудесный пряный вкус.
— Серые глаза безучастны. — Он смотрел на нее поверх ободка бокала, и взгляд этот, казалось, пронизывал ее насквозь. — В серых глазах есть какая-то тайна. Может быть, потому, что они отражают свет и тень, как глубокое озеро.
— Я должна поехать посмотреть озеро Темсина, — быстро сказала Рослин, и щеки у нее зарделись. — Почему слуга называет вас Эль-Румх?
Он равнодушно пожал плечами. — Так зовут меня в этих местах.
— Что означает это имя?
— Будь я проклят, если расскажу вам. — Он засмеялся отрывисто и отставил пустой стакан. — Вы женщины любопытны, как лошади.
— Как лестно.
— Я никогда не льщу. — Его рот перекосился. — Лесть делает женщин притворно застенчивыми, и мне это не нравится.
— Я думаю, что вам многое в женщинах не нравится, — осмелилась заметить Рослин.
— Как и в лошадях, в женщинах мне нравится характер.
— Женщины на втором месте, как я посмотрю.
— А почему бы и нет? — Он был тверд и непреклонен. — Женщины гораздо чаще бывают менее верны, чем лошади, и хотя и те, и другие любят сахар, но лошадь не способна сделать из мужчины идиота.
— Насколько я вас понимаю, господин Хантер, таким образом вы определяете мужчину, который любит?
— Понимайте это, как хотите, мисс Брант. Любовь — это игра для дураков, и если бы в эти сети не угодил Арманд, то он бы вернулся домой намного раньше и скорее всего был бы сейчас жив.
От боли у нее свело лицо.
— Арабы говорят «Иншаалла». А разве вы не верите в судьбу?
— Ну, если согласиться с тем, что все наши жизни уже давно расписаны, тогда этот мир — лишь кукольный театр, а мы — марионетки, которых дергают за веревочку. Мне это не нравится. Я хочу быть хозяином своей судьбы.
— Вы намереваетесь сравнять горы с землей? — На ее лице застыла полуулыбка. — Вы высокомерный человек, господин Хантер, и довольно страшный.
— Для утлого суденышка у вас большие паруса, мисс Брант. — Он уже стоял рядом с диваном и, улыбаясь, протягивал ей руку, чтобы помочь подняться.
— Я думала, что вы никогда не льстите женщинам. — Поднявшись с дивана и стоя напротив, ей пришлось немного запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него, крепкого, высокого, загорелого.
— Я и не делаю этого, — язвительно ответил он. — А детей не стоит принимать в расчет, а вы, в своих брючках, свернувшись на шкурах, ужасно напоминаете мне ребенка.
— А вы соответствуете своей фамилии, — жестом указала на шкуры Рослин. — Нескольких животных, по крайней мере, сразила ваша меткость.
— Ягуара и леопарда убил я, — согласился он с усмешкой. — Они оба — хищники, и сами убивают ради того, чтобы убить. А что касается оцелота, то это подарок вождя племени Дживаро. Хранит ли ваша память сведения об этом племени и их основном занятии?
Каким же он мог быть саркастичным! У нее руки чесались дать ему по физиономии, но она отвернулась и зашагала прочь. Потом остановилась в арочном проходе, откуда хорошо был виден сад.
— Ваша голова могла бы быть достойным трофеем, — кинула она через плечо. — Не понимаю, почему Дживаро до этого не додумались.
Он рассмеялся у нее за спиной. Рослин быстро вышла во дворик, где на чугунном дворике Дауд собирал завтрак.
Он улыбнулся ей загадочно, а она как-то совсем рассеянно ответила ему. Она совсем не хотела завтракать вместе с Дуэйном Хантером в его внутреннем дворике. Он ей абсолютно не нравился. Когда Дауд скрылся в доме, она подлетела к Дуэйну и застала его стоящим у пальмы. Он громко смеялся и срывал листья с бугенвилии.
— Вы так уверены в себе, — начала она с обвинения. — Вы защищены от уколов и боли, которые испытывают большинство людей.
— Я защищен от уколов и боли? — Он удивленно поднял брови. — Вы уверены в том, что у меня иммунитет от этого?
— Да, вначале именно так я и думала. — Она сорвала несколько цветков со вьюна и затем безжалостно добавила. — Я была очень удивлена, услышав о том, что все-таки нашелся человек, пробивший брешь в вашей броне, и насколько я это поняла, эта честь принадлежит женщине.
Во дворике повисла тишина, которую через секунду пронзил вопль Рослин, когда Дуэйн схватил ее за плечи.
— Кто вам сказал об этом? — От его взгляда у нее мурашки побежали по спине. — Вы узнали это от Нанетт?
— Нет… н-нет…
— Тогда, от кого же? — Он продолжал трясти ее, — Ну, давайте же, говорите.
— Вчера вечером я слышала, как вы говорили об этом Изабелле. — Рослин вдруг стало по-настоящему страшно, у него была железная хватка, а зеленые глаза метали молнии.
— Пустите меня, мне больно!
Но бороться с ним было еще больнее. — Неужели же никто и никогда не учил вас уважать частную жизнь других людей?
— Вам следует говорить потише с Изабеллой, когда вы прощаетесь прямо под моими окнами. — Рослин отступала. — Я вовсе не желаю подслушивать секреты, которые вы ей доверяете. Мне совершенно неинтересно, и вообще, это не мое дело, что какая-то женщина превратила вас в камень и сделала таким циничным.
И опять между ними повисла зловещая тишина: слышно было только, как жужжат цикады цикады и журчит вода, давая напиться деревьям. Сердце Рослин бешено колотилось, и, хотя ни один мускул на лице Дуэйна не шевелился, ей все удалось заметить, что какое-то мгновение назад он вздрогнул от боли.
И то, что он вздрогнул, лишь подтвердило ее вчерашние мысли — ему все еще не безразлична была женщина, которую он знал до своего переезда в Дар-Эрль-Амру.
Глава пятая
Напряжение превратилось в осязаемое жужжание.
Рослин заметила весело порхающую крошечную красногрудую колибри, которая была похожа на детскую игрушку.
— Давайте лучше займемся кебабами, пока они не остыли.
Дуэйн пропустил ее вперед. Он был сдержанно вежлив. Когда они подошли к столу, он помог ей сесть, отодвинув стул. Дауд наблюдал за ними с нескрываемым интересом. Как только оба сели, Дауд с гордостью снял крышки со стоявших перед ними тарелок.
— Завтрак подан, — сказал он по-французски, — и, обернувшись к Рослин, добавил. — Госпожа, как вы думаете, ведь я хорошо говорю по-английски и по-французски?
— Так же хорошо, как и готовишь, — улыбнувшись, Рослин жестом указала на еду, стоявшую на столе. Кусочки печени на кебабе перемежались помидорами и луком, корочка на хлебе блестела, сливочное масло было в форме розочек, а рядом с аппетитными пончиками стоял кувшин с медом.
