Элизабет Уолкер - Странный каприз
— Вот видишь, — заговорил Перси, — будь я здесь, я бы отговорил тебя тратить деньги на мясоразделочную установку в деревенской гостинице!
«Ты, любезный, холодильник от стиральной машины не отличишь!» — подумала Присцилла, но вслух этого не сказала.
— Перси, а шел бы ты… — пробормотала она. — Это мой проект, и я как-нибудь обойдусь без твоих советов!
— Мне некуда идти. Можно, я останусь здесь?
Присцилла закусила губу, чтобы не взорваться. Как он смеет задавать ей такие идиотские вопросы при всех? И особенно — при этом чертовом Крейге Пинкни?
— Нет, нельзя.
— Куда же я пойду?
— Не знаю, куда ты пойдешь, и меня это не интересует. Ты проехал через всю страну. Где-то ночевал, верно? Вот туда и иди.
— Я ночевал в машине, — горестно отозвался Перси. — Пожалуйста, можно я поживу здесь хотя бы пару дней, а? Я никому не буду мешать!
Крейг не отрывал от него взгляда; рабочие также слушали разговор с большим интересом. Присцилла испустила тяжкий вздох и пробормотала:
— Поговорим об этом позже, Перси. — Затем повернулась к Крейгу: — Вы осмотрели все, что хотели?
— Почти, — ответил он, кивая в сторону бокового крыла, отходящего от кухни. — Вы разрешите?..
— Да, да, конечно.
Перси поплелся за ним, и туда же пришлось идти и Присцилле — она надеялась, что хотя бы при ней бывший муж не будет распускать язык. К апартаментам управляющего предстояло пристроить душевую; в остальном эта часть дома не нуждалась в ремонте. Присцилла собиралась оклеить комнату цветастыми обоями и поставить медную кровать с шарами, чтобы комната выглядела веселой и уютной, но говорить об этом не стала, опасаясь, что суровому Крейгу и это покажется лишней тратой денег. Крейг обвел комнату взглядом и кивнул.
— Это для управляющего? — спросил он.
— Да. Или для меня, если я решу управлять гостиницей сама.
Перси вытянулся во весь свой невысокий рост и сурово взглянул ей в глаза.
— Присси, тебе нужно нанять опытного человека, — с важностью посоветовал он. — Это занятие не для любителя. Подумай только, сколько задач тебе придется решать — распределять номера, следить, чтобы везде было чисто, заботиться о продуктах, о свежих простынях и о множестве других мелочей… А на тебе еще магазин!
— Перси, если ты не хочешь вылететь отсюда немедленно, прекрати читать мне нотации! Это мое дело, ты в нем ничего не понимаешь, и в твоих наставлениях я не нуждаюсь!
Эта резкая отповедь, кажется, поразила обоих. Перси жестом отчаяния откинул назад длинные волосы и, поскольку стоял у окна, тут же запутался в жалюзи. Присцилла ему помогать не собиралась. Что же касается Крейга, он разглядывал эту сцену с непроницаемым лицом опытного игрока в покер. «Видимо, — подумала Присцилла, — женщина его круга никогда не позволит себе так оскорбить хрупкое мужское самолюбие».
— Вы закончили экскурсию, мистер Пинкни? — спросила она, направляясь к двери.
— Мне хотелось бы переговорить с вашим подрядчиком.
Присцилла резко обернулась.
— Зачем?
— Может быть, он поможет мне отыскать подходящих людей.
Из-за шелеста жалюзи и неразборчивых проклятий Перси Присцилла не расслышала его ответа.
— Пройдемте, пожалуйста, в гостиную.
Гостиная была пуста — всю мебель Говарды увезли с собой. Присцилла одобряла их решение, хотя не понимала, зачем вести в Аризону столько барахла. Войдя, она подошла к окну и оперлась о подоконник; Крейг остановился напротив, и мутный свет, с трудом проходящий сквозь грязное стекло, осветил его правильное, словно вычеканенное на медали лицо.
— Мистер Пинкни, если вы хотите сманить у меня Кена, заранее предупреждаю: ничего не выйдет. Он не только великолепный подрядчик, в чем вы и сами могли убедиться; он, во-первых, честен, во-вторых, работает не только ради денег. Он согласился на эту работу, потому что ему понравился мой дом, а ваша хибара, боюсь, таких чувств у него не вызовет.
На скулах Крейга выступили красные пятна, а голос упал до почти неразличимого шепота.
— Мисс Ларсон, я не собираюсь никого у вас сманивать. Я в своих делах стараюсь обходиться без мошенничества.
— Вы все еще в обиде на меня за этот дом? — откликнулась Присцилла. — Честно говоря, не понимаю, где и в чем я смошенничала. Я просто предложила Говардам условие, более привлекательное для них, чем ваши деньги. По-моему, все честно.
— Разумеется. Мне не на что обижаться, мисс Ларсон, кроме, конечно, вашего оскорбительного предположения, что я будто бы собираюсь переманить у вас подрядчика.
— Я вас обидела? Простите. Не первый раз я ошибаюсь в намерениях мужчины.
Присцилла снисходительно улыбнулась, с удовольствием наблюдая, как багровеет лицо Крейга. Он, как она и ожидала, вспомнил о несостоявшемся обеде в ресторане. Но и сама Присцилла с нарастающим смятением вспоминала свои странные, смешанные чувства в тот момент… И опять с нею происходило что-то странное. Теперь Присциллу охватило безумное желание приподняться на цыпочки и поцеловать его. Но вместо этого она отвернулась и, водя пальцем по пыльному стеклу, заметила мягко:
— Поговорите с Кеном. Может быть, он вам кого-нибудь посоветует.
— Спасибо, — сухо ответил Крейг. — Вы очень добры.
Присцилла не ответила: по-прежнему отвернувшись, она слушала, как он спускается по лестнице. Нежданный приезд Перси всколыхнул в ней, казалось бы, уже забытые мысли о мужчинах, замужестве, женской самостоятельности и женском одиночестве.
Чтобы достичь самостоятельности, ей пришлось долго и упорно трудиться. Обаяние и энергию Присцилла получила от природы; но уверенность в своих силах пришла только с долгим и тяжким опытом. Она была вынуждена полагаться только на себя: ведь больше опереться было не на кого. От Перси нечего было ждать не только помощи в делах, но даже элементарной моральной поддержки. Он, словно маленький ребенок, постоянно требовал внимания и заботы. Но каждый ребенок в конце концов взрослеет, а Перси со временем становился только хуже…
Что было этому виной — слабость Перси или ее излишняя сила? Нет, скорее, все-таки Перси. Ведь он никогда ничего не давал взамен. Он благодарил ее, и восторгался ею, и с пафосом заявлял, что она лучшая женщина на свете, но, когда Присцилле требовалась его реальная помощь и поддержка, оказывался беспомощен. Более того, он, кажется, полагал, что такая полная зависимость от другого и есть любовь в ее высшей и благороднейшей разновидности.
Впрочем, Присцилла чаще обвиняла себя. Может быть, ей следовало притворяться хрупкой и беспомощной, тогда Перси волей-неволей почувствовал бы себя мужчиной? Несколько раз Присцилла пыталась так и поступать, но прием не срабатывал. Перси ценил в ней именно силу. Он подталкивал ее ко все большей и большей независимости, не понимая, как губительно отражается эта перемена ролей и на Присцилле, и на нем самом. Наконец Присцилла решила развестись. Если он хочет катиться в пропасть, пусть хотя бы не у нее на глазах.
