Дебора Диксон - Ты - мой спаситель
И все время она пыталась отделить чувства маленькой Мэгги от ужаса Мэгги взрослой. Потеря самообладания была самым ужасным из кошмаров. Ничто и никто не мог ее достать. Именно так она выжила, так сохранила свою целостность. Годы, проведенные в этой системе, научили ее этому.
— Все в порядке. — Его голос эхом отразился в ней, проник глубоко внутрь, буквально пригвоздил ее к месту. А затем стал мягким и вкрадчивым, словно ему нечего больше было делать, как нянчиться с ней. Как будто он это уже делал прежде.
— Я здесь. Ты здесь. Мы одни, больше никого. Только дождь. Ш-ш-ш… что бы это ни было, оно прошло. Прошло, дорогая.
Мэгги снова почувствовала, как подступают слезы. Это не прошло. Ей придется снова пройти через это. Те же воспоминания… другие воспоминания… не имеет значения. Та ночь снова подкрадется к ней, прорвет ее самообладание, завладеет разумом, хочет она того или нет. Заставит встретиться лицом к лицу с правдой.
Все, что угодно, может их вызвать. Все, что угодно. И кто угодно.
Только остаток гордости удержал ее от того, чтобы уступить желанию прижаться к нему и позволить теплу его ладоней растопить холод, заставляющий ее дрожать от озноба. У нее возникло глупое ощущение, будто она в безопасности до тех пор, пока он ее обнимает. А Мэгги никогда не чувствовала себя в безопасности. Она держалась только благодаря самообладанию. Вот и сейчас она должна взять себя в руки и восстановить нанесенный ей урон.
— Мне уже хорошо… — прошептала она верхней пуговке рубашки Бо.
Бо едва расслышал ее шепот, но тихие слова все равно проникли в его сердце. Он знал, что ее глаза так же проникнут в его душу, но все равно пальцем поднял ее лицо за подбородок к своему лицу. У него не было выбора. Его мозг не участвовал в принятии решения.
Мэгги закрыла глаза и глотнула воздуха, когда он заставил ее поднять голову. На выдохе она наконец открыла глаза.
— Это так ужасно? — тихо спросил он, тыльной стороной пальцев поглаживая ее шею.
Она глотнула.
— Ч-что?
— Быть так близко от врага.
— Ты не…
— Хорошо. Рад этому. — Его взгляд задержался на ее мягких, полураскрытых губах. — Не люблю целовать женщин, которые считают меня плохим парнем.
Бо ждал, когда его слова дойдут до ее сознания, ждал, что Мэгги отстранится. Когда этого не произошло, он прижался губами к ее губам.
5
Мэгги решила, что сошла с ума. Потому что ей хотелось, чтобы ее целовали. Сам этот факт подводил ее под диагноз, но ей было все равно. Вся логика мира померкла перед желанием согреться, забыть прошлое и то, что оно могло с ней сделать. Может быть, если она поцелует Бо, то сможет это сделать. По крайней мере, так она лгала себе.
Пока его язык не прошелся по изгибу ее губ.
Это прикосновение было его клеймом и предостережением. Речь шла о том, чтобы перейти черту и признать чувственный ток, который возник между ними. Ни один из них не мог позволить себе такой риск, и ни один из них не мог остановить то, что должно было произойти.
Тишина окружала их, заглушала здравый смысл. Осталось только предвкушение. И невыносимая уверенность в том, что она потеряла рассудок. Мир сузился до сильных губ, небритого подбородка и запаха дождя и мускуса.
Каким-то образом его руки переместились к ней на плечи, обхватили их, прижали к себе. Его рот скользил по ее губам, а язык погружался глубоко внутрь. Один раз. Второй. Каждый раз, когда он вынимал его, ее окатывало волной жара. Дрожь желания пробегала по ее телу, кружила и оставалась в глубине живота.
Прошло столько времени…
Наконец ее пальцы сжались у него на груди и стали тянуть за рубашку — молчаливое признание в том, что ей хочется большего. Сливаясь с ним языком, Мэгги знала, что Бо удалось нечто такое, что будет потом преследовать ее, как наваждение. Он заставил ее признаться, что она его хочет.
Руки Бо скользнули в прорези по бокам комбинезона, его ладони проникли под джинсовую ткань и гладили ее спину. Тонкий трикотажный топ раздражал его, потому что ничего не скрывал, но и не давал как следует насладиться нежностью ее кожи. Лифчика на ней не было.
Когда Бо еще приблизился к ней и плотно прижался к ней бедрами, у Мэгги вырвался прерывистый вздох удовлетворения. Внезапно ему захотелось почувствовать больше, не только щедрость ее губ и нежность кожи. Ему захотелось ощутить ее всю. Всем своим телом. Чтобы она доверилась ему. У женщины в его объятиях не было никаких тайн, никаких острых углов, никаких барьеров. И никаких шипов.
Она целовалась так же, как говорила — с безрассудной смелостью. Словно больше ничему не оставалось места, кроме ощущений. Его рука полностью проникла под ее комбинезон, нашла край крохотной блузки и отогнула это последнее препятствие. Мягкий хлопок скользил по костяшкам его пальцев, когда он погладил ее поясницу и притянул к себе.
Когда она изогнулась дугой, прижавшись к нему, желание вспыхнуло с новой силой. То, чего он хотел — что было ему необходимо, — было так понятно. Так близко. Он чуть было не забыл, что не может овладеть Мэгги. Но реальность всегда напоминает о себе. Она бесцеремонно похлопала его по плечу и плеснула холодной водой на пламя его страсти.
Во второй раз за сегодняшний вечер он почувствовал, что его обокрали.
Бо отстранился. Шагнул назад, потрясенный больше, чем ему хотелось признать. Господи! Если обычный поцелуй так на него подействовал, то он просто не выживет, если уложит Мэгги в постель. Глядя на ее припухшие губы, он мог думать только о том, чего они еще не сделали. О том, чем он уже давно не занимался. О том, что хотел бы делать. Бо провел рукой по щетине на подбородке и подумал, что надо не забыть побриться.
Зачем?
Его мозг наконец-то снова заработал. Нет никакого повода для бритья. Следующего раза не будет. И этого раза не должно было быть. Бо, напряженно выпрямившись, ждал, когда Мэгги придет в себя. У нее на лице было такое выражение, словно ее громом поразило, как у Элли из сказки «Волшебник страны Оз». Бо понимал, что и на его лице такое же выражение. Он даже не пытался его скрыть. Бессмысленно. Если не признавать колдовство, оно от этого не исчезнет.
Осознание того, что не одна она потрясена поцелуем, служило для Мэгги слабым утешением. Она не имела понятия, что делать с такими чувствами. Они не вписывались ни в одну из ниш, отведенных ею для мужчин. То, что произошло между ней и Бо, не было ни развлечением, ни проходным эпизодом, ни даже похотью. Этот поцелуй пронзил все ее существо подобно молнии, и это ее потрясло.
Поэтому она сделала то, что делала всегда, когда жизнь становилась слишком реальной и она не могла с ней справиться. Притворилась, что реальности не существует и она владеет ситуацией.
