Морин Чайлд - Шторм надежды
Она кивнула, глядя на него снизу.
— И все-таки это не имеет значения, ведь так?
— Что?
— То, чему ты их учишь. Даже если они знают все, помнят все, делают все правильно… они иногда терпят неудачу, а некоторые из них умирают.
— Все умирают, Карен, — напомнил он ей. Морской пехотинец ты или нет, никто не живет вечно.
— Не во всех стреляют, — пробормотала она.
— Правильно, — сказал он коротко. — Тем не менее не все морские пехотинцы погибают.
— Может быть, — согласилась Карен. — Но эта возможность для них намного реальнее, чем для большинства, ты не думаешь?
Она снова отбросила волосы назад и откинулась на подушки, не сводя с него глаз.
Карен не смогла скрыть от него свои эмоции. Сэм увидел страх, блеснувший в ясных голубых глазах. Ему случалось видеть в них страсть, восхищение, слезы, раздражение. Но до этого момента он никогда не видел в глазах Карен страха, и сейчас, когда увидел его, был потрясен. Может, это причина ее ухода от него?
Страх? Страх за него? И если это так, то как же помочь ей преодолеть его?
Мягко и осторожно Сэм произнес:
— Эта работа бывает опасной. — Черт, он достаточно повидал, чтобы знать, о чем говорит. Зарывшись в песок дюны, щурясь от солнца пустыни и пытаясь выискать взглядом неприятеля в мерцающем мареве, чтоб быть уверенным, что ты достаточно защищен от неожиданности. — Но эта работа тоже имеет смысл.
Карен тяжело вздохнула. Окно угрожающе трещало, гром грохотал. Но, подумал Сэм, шторм, бушующий снаружи, — ничто по сравнению с тем, что происходит здесь, в этой маленькой комнате.
— Даже если это твои парни?
— Какие парни? — удивился он. — О ком еще мы говорим сейчас, кроме меня?
— Все о тебе, конечно, — пробормотала она, отмахиваясь. — Ох уж эти мужики! Если бы миром правили женщины, нам не нужна была бы армия. Мы бы договорились. Мы бы не посылали сыновей воевать.
— В самом деле? — спросил Сэм, обидевшись за всех мужчин. — Имя Маргарет Тэтчер что-нибудь говорит тебе? А Голда Мейр? Они обе весьма жесткие женщины, Карен. Они не позволили никому гулять по их странам. И не боялись подкреплять свои слова действиями.
Карен хотела возразить, но он прервал ее.
— И, — продолжал он, — есть не одна тысяча женщин — морских пехотинцев, с которыми тебе хорошо бы познакомиться. Они выносливые и стойкие, как мужчины, так что, может быть, женский пол состоит не только из кошечек, не так ли?
Она кивнула, но ее щеки покрылись пятнами.
— Согласна, хорошо. Допустим. Это не только мужское дело. Это военное дело.
— Откуда это все у тебя, Карен? — спросил он. — Почему ты вдруг нападаешь на корпус?
Она засмеялась коротко и резко.
— Это не вдруг.
— Моя работа не беспокоила тебя, когда мы встретились. — Сэм не спускал с нее глаз, пытаясь понять. Пытаясь увидеть, откуда взялась стена между ними. Действительно ли Карен ушла от него из-за его работы.
— Ты ошибаешься. Но так случилось потому, что я не ожидала… — Она внезапно замолчала, подняла руки и отбросила волосы с лица, закрепляя их крепко на затылке.
Его взгляд упал на сползшую простыню и открывшиеся груди Карен. Потом он твердо посмотрел ей в глаза:
— Не ожидала чего? Забот?
— Я не об этом, — пробормотала она, ее голос напрягся от сдерживаемых эмоций.
Что-то внутри у него тяжело перевернулось, и его раздражение улетучилось, его залило волной сочувствия к женщине, так явно мучающейся от чего-то такого, что она не могла решиться открыть ему.
— Ты явно что-то скрываешь от меня, — сказал Сэм негромко и мягко, чувствуя, что наконец они приблизились к тому, что ее так страшило. Страшило настолько, что она готова бежать от него прочь сломя голову.
— Я бы не хотела повторения этого.
— Чего именно? — Сэм остановился у кровати.
Карен подняла голову, посмотрела ему прямо в глаза и сказала тихо:
— Я бы не хотела еще одних военных похорон. Я бы не хотела получить еще один флаг и соболезнования моей страны.
Глава 8
— Что, черт побери, все это значит? — спросил Сэм в замешательстве.
— Это значит, — ответила Карен, преодолевая тяжесть нахлынувших на нее эмоций, — что однажды такое уже было со мной. Я не буду любить тебя. Я не хочу быть на твоих похоронах и слушать залп в твою честь.
— Ладно, расскажи мне, — попросил Сэм. — Кто это был?
— Мой жених. — И она рассказала ему о Дэйве. Как сквозь дамбу, прорванную громадным давлением океанской воды, слова неудержимо полились из ее уст, она перескакивала с одного на другое, ей очень хотелось, чтобы ее услышали и поняли. — Он тоже был стрелком-сержантом, — закончила Карен. Мысленно она унеслась в прошлое, туда, где остался смутный образ Дэйва Кендрика. Его улыбка, его походка, его громкий смех. Ей было не по себе, что воспоминания со временем меркнут. По крайней мере сейчас, когда Карен думала о Дэйве, это была просто легкая сентиментальная боль в сердце, а не то опустошающее душу страдание, которое практически уничтожило ее три года назад. — Он любил меня так же сильно, как ты, сказала она Сэму и удивилась, что в ее тоне прозвучало обвинение ему.
— Что произошло?
— Несчастный случай, — сказала Карен. Просто дурацкий несчастный случай. На полигоне что-то случилось с ружьем. Дэйв умер. — И за одно мгновение для нее все в мире переменилось. Она носила по нему траур и пыталась строить свою жизнь заново. Но в Калифорнии очень многое вызывало воспоминания. Она переехала в Южную Каролину, в дом бабушки. И здесь нашла другого пехотинца.
У судьбы действительно было нездоровое чувство юмора. Прикоснувшись руками к своему лицу, Карен набрала воздуха и проглотила его, как будто это был медицинский спирт. Ну вот и все, сказала она себе. Теперь Сэм будет знать. Он поймет, почему отношения между ними должны прекратиться. Почему она не может позволить им развиваться дальше.
— Позволь мне догадаться, — сказал он нежно, очень нежно, и Карен уронила руки и встретилась с ним взглядом. — Ты убежала от меня потому, что у тебя была любовь с морским пехотинцем, который погиб от несчастного случая?
Она слегка насторожилась от его тона: он не выказал ни малейшего понимания.
— Правильно, — сказала она.
Отойдя от кровати, Сэм остановился и пристально смотрел на нее сверху. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но отвернулся от нее. Потом повернул голову и тихо произнес:
— Это самое нелепое из всего, что я когда-либо слышал.
— Что? — отозвалась Карен. Ответом на ее признание в своей боли был его упрек.
— Это не просто нелепость, — продолжал Сэм, взметнув руки вверх, — это эгоистичная нелепость.
