Джейн Купер - Счастье в наследство
Она содрогнулась и подняла колено, как бы защищаясь от него. Он приник губами к женственной припухлости между ее ног. Грейс задохнулась и положила трясущуюся руку ему на голову.
— Грейс, о, Грейс, — шептал он прямо в ее лоно, поглаживая живот, затем нашел языком источник ее наслаждения.
— О боже, Лукас!
Ее пальцы напряглись у него в волосах. Под его рукой неистово вздымался ее живот.
— Прошу тебя, Лукас… — Ее плоть устремилась навстречу его языку. — Что… о боже!
Слова переходили в долгий мучительный стон, по мере того как приближался миг высшего блаженства. Она извивалась и стонала все громче. Подавляемая страсть наконец нашла выход, все тело, вся ее душа жаждали освобождения.
Он услышал вскрик за секунду до того, как ее тело охватили судороги. Вспышка белого света на мгновение ослепила Лукаса, всплеск ее наслаждения отозвался в его сердце, хотя ему самому было еще далеко до экстаза.
Уже с трудом владея собой, он накрыл ее тело своим, осторожно, самым кончиком проник в нее и резко выдохнул. Господи, какое блаженство!
— Грейс, моя Грейс, — бормотал он срывающимся шепотом. Руки его дрожали, он поддерживал себя, опираясь на локти.
Медленно двигая бедрами, он начал погружаться в нее.
Грейс словно покачивалась на волнах шелкового моря. Она ощущала его натиск и думала, что так может давить только небесный свод. Ее тело трепетало от теплых волн, которые Лукас рассылал по всем ее клеточкам.
Как только он вошел в нее, она захлебнулась великолепием этого сладкого вторжения. По его судорожному дыханию она догадалась об отчаянной потребности его тела в освобождении, и губы ее растянулись в улыбке. Она сомкнула руки у него на пояснице, отмечая каждое его покачивание.
Никогда и нигде не может быть такого блаженства, которое дарит он ей. Ее бедра начали отвечать ему, и ощущения сделались еще острее, еще сладостнее. Пальцы Грейс заскользили вниз, исследуя, лаская, ладони остановились на бедрах, чтобы еще лучше усвоить его нарастающий ритм.
Сумеет ли она подарить ему такое же блаженство? По дрожи его дыхания она поняла, что Лукас уже близок к нему, и прошептала:
— Весь… Войди в меня весь…
Он застыл и впился в нее испытующим взглядом. Она приподняла бедра, чтобы глубже вобрать его в себя, и оба разом задохнулись.
— Бог мой! — Одним движением он заполнил ее целиком.
Стон ее рассыпался срывающимися с губ короткими всхлипами, когда он на всю глубину вошел в ее плоть. Потом отстранился для нового рывка. Блаженство ощущалось все глубже, сильнее, ближе. Она держалась за него так, будто он мог уберечь ее от падения в бездну. Бедра ее вздымались ему навстречу, исполняя свой собственный огненно-страстный танец.
Волны накатывали, ревели, грохотали у нее в ушах. Она уносилась вместе с ним куда-то ввысь, а он все наращивал ритм.
— Боже правый… Грейс…
Лукас весь передернулся, из груди его вырвался крик.
Мир взорвался у нее перед глазами.
Когда Лукас разжал объятия, реальность не спешила вернуться к ним. Вначале Грейс охватил умиротворяющий покой. Она была отгорожена от всего мира мощью мужского тела и дурманом страсти. Затем пришло удивление. Еще никогда она не испытывала столь острого, столь потрясающего, необыкновенного экстаза. Она отдала ему все с радостью и получила не меньше — Лукас тоже отдал ей всего себя.
Наслаждаясь остротой пережитых мгновений, она почувствовала, как ее пальцы вновь оживают, гладя спину и плечи любимого. Он тоже воскрес и медленно поднял голову.
Их глаза встретились.
Ни один не заговорил, не улыбнулся. Ее пальцы замерли на его спине, пока они изучали друг друга. Лукас облизнул пересохшие губы. Каких слов он ждал? Оба они знали, что это неминуемо случится. Между ними слишком сильно искрило, чтобы они могли устоять.
И все-таки этого не должно было произойти. Господи, если она узнает правду…
Мучительная боль затопила его, отразилась в глазах. Грейс увидела это и испугалась.
— Лукас! — прошептала она.
Единственным способом скрыть тайну была дерзость. Он криво улыбнулся и пробормотал:
— А вы потрясающе сексуальная штучка, леди.
Грейс сжалась, как от удара. Для Лукаса это была всего лишь любовная игра, забава, развлечение. Ну что ж, ей остается только воспринимать это так же. Сильное притяжение необязательно вызвано чувствами. Она может быть так же безразлична, как и он. Ее улыбка будет искусственной, но он об этом не догадается.
— Если так, то это ты тому виной, ковбой, — умудрилась произнести она почти беззаботным, поддразнивающим тоном.
Лукас настороженно наблюдал за ней. Слава богу, она не намерена все усложнять. Действительно ли она утром уезжает? Может быть, он отвлек ее внимание и она не станет возвращаться к своим вопросам? Что ж, он с готовностью и величайшим удовольствием будет отвлекать ее до утра. Он уже совершил непоправимое. Намного ли усугубится преступление, если к нему добавить долгую ночь любви?
Нежность переполнила его, и он убрал влажные локоны с ее лица.
— Какая же ты красивая, — прошептал он. Ее красота, ее бесподобная чувственность действовали на него сокрушающе. Эта женщина задевала самые тонкие, глубоко запрятанные струны его души. Однако она не должна догадаться об этом.
Вздохнув, он коснулся губами ее виска, поцеловал теплую прядь золотистых волос… Провел рукой по нежной, шелковистой коже…
Грейс удивилась, а почувствовав его намерения, растерялась. Нет, это слишком… Ей следует… Она не должна…
Ресницы ее затрепетали и опустились, красноречиво говоря о ее решении. Она хочет. Она должна. Ее пальцы погрузились в густые темные волосы на его затылке, и он услышал, как она согласно вздохнула.
Он снова овладел ее губами и забыл обо всем.
Глава 6
Разве может женщина, привыкшая анализировать свои поступки, в одночасье потерять голову? Грейс понимала, что именно это с ней и произошло. Но те немногие мысли, которые еще мелькали в ее сознании, были так расплывчаты, что она с трудом разделяла и фиксировала их.
Лукас заставил ее чувства петь, и ее тело отвечало ему, словно прекрасный музыкальный инструмент. Взрывная страсть их первого соития исчезла, но не забылась. Грейс словно во сне ощущала, как руки Лукаса ласкают ее. Страсть сменилась утонченностью чувств, и освобождение от ее дразнящего плена воспринималось почти столь же остро. Вздохнув от наслаждения, которое доставляли ей его прикосновения, она с удивлением вспомнила, что считала Лукаса холодным и жестким.
Как могут эти мозолистые руки быть такими нежными? Они касались ее кожи, словно крылья бабочки. Он ласкал ее не как случайный любовник, а как влюбленный, как человек, который любит! Эта мысль отпечаталась в ее сознании, прозвучав громко и четко.
