Одри Остин - Жаркое лето любви
Макс не стал дожидаться ее благоразумного отказа и занялся постройкой своего шалаша ближе к кустам с птичьими гнездами, они составили одну его стену в целях экономии.
Эллис пожелала ему спокойной ночи и полезла в свое убежище. Ей еще предстояло изнутри заделать ветками вход, Макс промычал ей в ответ отдаленно похожую на «и вам того же» фразу и продолжил плетение стены уже в кромешной темноте. Эллис старательно заделала вход и упала на мягкую постилку из травы, натасканной заранее. Она старалась не думать о количестве насекомых, обитающих в этой траве, хотя перед тем, как постелить, Эллис все тщательно перетрясла. Она думала, как дожила до такого безобразия. Но больше всего ей нравилось то, что до него дожил Максимилиан Гринберг. Она представила заголовки газет: «Миллионер провел ночь на необитаемом острове с официанткой. Что они там делали?». Ничего. Спали порознь. Эллис нахмурилась, заголовок ей совсем не понравился. Гораздо лучше звучало по-другому: «Миллионер провел ночь на необитаемом острове с топ-моделью Эллис. Ему все завидуют!». Да, это лучший вариант, к этому Эллис нужно стремиться во что бы то ни стало. Под заунывное урчание пустого живота она уснула.
Макс ворочался на неудобной постели из естественного материала. Знала бы Челси, всю свою сознательную жизнь гоняющаяся исключительно за натуральными материалами, на чем сейчас лежит ее босс! А какое у него ужасающее соседство! Если не считать птицу, восседающую на кладке — кстати, хорошо, что она вернулась, совесть не будет мучить, — а взять странную девицу сомнительной внешности с пугающими манерами. Впрочем… — Макс перевернулся на бок, думая, что так ему будет удобнее, — впрочем, не так уж она сомнительна внешне. Если не брать во внимание ее вредный характер, мятущуюся сущность и прочие комплексы, девица вполне привлекательная, хоть и худа, как велосипед. Макса больше привлекал другой, сексапильный тип женщин. У этой Эллис нет ни одной аппетитной округлости… Как же хочется есть! Чертов аргентинский салат был такой вкусный, но бестия Каролина отвлекла его тупым разговором, и он постеснялся доесть.
Макс полез в карман брюк за жевательной резинкой. И все-таки, как подумал он, она добрая девушка, раз отдала мне еду. Еду! Кто бы мог подумать, что Максимилиан Гринберг станет называть едой жевательную резинку! Разумеется, он не сноб, и стал состоятельным совсем недавно, но никогда еще не докатывался до такого, что ему нечего положить в рот.
У нее приятный смех, неожиданно подумал Макс, переворачиваясь на другой бок. Он вспомнил, как естественно и по-детски заливисто смеется Эллис. С улыбкой на устах под мерный шум океана он уснул.
Глубокой ночью Эллис разбудил странный звук. Она открыла глаза и напряглась — рядом с ней за ветвистой перегородкой кто-то молчал и напряженно сопел.
— Вернитесь к себе, — прошептала Эллис. — В конце концов, это просто неприлично — рваться в постель к порядочной девушке.
Но этот кто-то уходить не собирался, вместо этого его влажный нос уткнулся в перегородку там, где лежала рука Эллис.
— Что вы себе позволяете?! — возмутилась она. — Сначала научитесь сдерживать свои чувственные порывы, а потом мы поговорим.
Разговаривать с Эллис никто не собирался, но сопение и кряхтенье продолжалось.
— Я понимаю, трудно устоять перед соблазном, но, Максимилиан, между нами нет ничего общего… — Голос Эллис дрогнул, в нем появились кокетливые нотки.
Существо слабо тявкнуло, и Эллис поняла, что это не Макс. Она едва не закричала, но вспомнила, что Макс собирался хорошенько выспаться, и зажала рот рукой.
— Кто ты?
Яркая луна, когда Эллис привстала, чтобы лучше рассмотреть ночного гостя, осветила мелкую собачку с пушистым хвостом. Соображая, что собаке на острове взяться неоткуда, Эллис решила, что к ней в гости наведалась лисичка, промышляющая мышами и другими мелкими грызунами.
— Кис-кис-кис-кис, брысь. Иди отсюда, дорогая, у меня совсем нет еды, — прошептала Эллис, всхлипывая.
Она немного испугалась, это вполне нормально. И лисичка за ветвями тут же притихла. Вот что значит по-доброму поговорить с существом.
— У меня нет еды, я тоже хочу есть. И еще я хочу в душ и пить. И мне завтра опять придется таскаться в этом платье, а на нем уже осел слой морской соли. Обидно, когда у тебя всего одно платье и нет ни еды, ни крыши над головой, ни мужчины. Ты меня понимаешь?
Лисичка тявкнула.
— Ты совсем ручная, — догадалась Эллис, — поэтому все понимаешь. Веди себя тихо, Макс собирался выспаться. Если ты думаешь, что он меня волнует, ты ошибаешься. Таких твердолобых, упертых, уверенных в своей неотразимости парней я терпеть не могу! Ты хочешь об этом поговорить? Нет? Вот и я не хочу. Конечно, приходится мириться с тем, что на почве голода возникают противоестественные галлюцинации и он кажется мне очень даже привлекательным и самым лучшим на земле, но это только на пустой желудок. Сытая, я бы ни за что об этом не думала. Ты же не находишь его маняще-влекущим, раз пришла ко мне? Я чувствую, что ты тоже женщина и мы найдем общий язык. Скажи, пожалуйста, на этом острове где-нибудь можно добыть еды?
Лисичка грустно тявкнула, вильнула хвостом и потерялась в темноте.
— Жрать здесь нечего, — констатировала разочарованная Эллис, откидываясь на свою личную траву. — Противоестественные галлюцинации будут продолжаться.
Она посмотрела в сторону шалаша Макса. Из-за шума океана не услышала, что он там делает.
— Спит, наверное, крепким сном, — сварливо прошептала Эллис. — И не предпринимает никаких попыток! Как непорядочно с его стороны. А я тут, одинокая и брошенная, мучаюсь сомнениями и страхами. И разговариваю с дикими зверями! Ужас. Нет, в этом мужчине нет ничего человеческого. Завтра на него обижусь. За что? Не знаю. Для профилактики, возможно.
4
Малоприметный, облезлый грязно-белый катер, нагруженный по максимуму непрозрачными полиэтиленовыми мешками с порошкообразным содержимым, отчалил от пристани ближе к вечеру и медленно поплыл по неспокойной воде.
— Штормит, зараза, — недовольно поморщился здоровенный накачанный бородач со злыми глазами недовольного всеми и всем человека.
— Нужно было переждать, Блейк, а не соваться в пасть к морскому дьяволу, — заерзал рядом с ним лысый, простоватый на вид мужичок, источающий вокруг себя одно сплошное сомнение.
— Ты опупел, Чарли?! Я не могу держать это в доме! — Бородач кивнул на мешки. — Молли и так что-то подозревает, эта стерва в любой момент может вызвать полицию.
— Хи-хи, — мерзко захихикал лысый, — не следует постоянно ссориться с сестрой, когда занимаешься производством синтетической дурилки.
