Бетти Райт - Доброе сердце
Сьюзен сняла куртку и провела рукой по свитеру, стряхивая упрямо цепляющийся за ткань сухой лист. От ее движений ткань натянулась, четко обрисовав грудь. Заметны стали очертания шелкового белья и даже напрягшиеся соски. Бросив взгляд в зеркало, Сьюзен резко одернула свитер, не желая признавать даже перед собой столь явное доказательство ее неутоленного желания мужской ласки. В смятении она поспешила в ванную, плеснула в лицо холодной воды, распушила рукой короткие волосы и только после этого спустилась вниз.
Шон сидел на крыльце, уставившись в одну точку. Когда Сьюзен села рядом, он взглянул на нее, жестом предлагая ей выбрать напиток на маленьком столике. Она посмотрела на стакан виски, который он держал в руке, и покачала головой:
— Спасибо, я не хочу.
Поставив диктофон на стол, она медлила и не нажимала кнопку, надеясь, что он не заметил, как дрогнул ее голос.
— Вы готовы?
Он посмотрел на нее — безразличным взглядом, отметила она про себя — и кивнул.
Сьюзен включила диктофон и посмотрела на пустой блокнот на коленях.
Шон глубоко вздохнул, затем спокойно сказал:
— Я никогда не пытался соблазнить Джудит Рентой. Зачем мне это было нужно?
Сьюзен нахмурилась, вспоминая фотографию восхитительной женщины, слишком прекрасной, почти нереальной.
— Она очень красивая женщина.
Он презрительно хмыкнул.
— Мир переполнен красивыми женщинами.
— Но она была здесь.
Прежде чем заговорить опять, он посмотрел на нее долгим взглядом.
— Это необходимое условие? Я пытаюсь соблазнить всех женщин, до которых могу дотянуться? Вы считаете, именно это происходит сейчас между нами?
Она сжала губы, внимательно рассматривая синюю точку на бумаге.
— Между нами ничего не происходит.
— Вы действительно так считаете?
Сьюзен выключила диктофон. Она не хотела, чтобы он объяснял причину того, что произошло в лесу: что бы он ни сказал, грубая реальность слов разрушит хрупкое, волшебное воспоминание, которое ей так дорого.
— Вы будете рассказывать то, что собирались, или нет?
Шон помолчал, внимательно глядя на нее, потом неохотно кивнул головой и опять уставился вдаль.
— Это Джудит Рентой пыталась соблазнить меня в тот день.
Сьюзен посмотрела на него с удивлением. Этого она никак не ожидала.
— Но это смешно, — пробормотала она.
У него под кожей заиграли желваки, слова падали, как камни:
— Не так смешно, если знать Джудит. Она собиралась замуж за Алекса из-за его денег, а затем узнала, что у меня их больше. Все очень просто.
Сьюзен ошеломленно молчала.
— Но… она же принадлежит к высшему обществу, — сказала она наконец, как будто это объясняло, почему Джудит не может быть расчетливой авантюристкой.
— Но совершенно разорена, — сказал Шон. — Тип, встречающийся гораздо чаще, чем вы думаете. Ее семья давно бедна.
Сьюзен хмуро смотрела в блокнот, пытаясь найти в его рассказе противоречия.
— Итак, Алекс вошел в тот момент, когда Джудит пыталась соблазнить вас?
Он медленно кивнул, сжимая пальцами переносицу.
— Наверное, я был дураком, что сразу не заметил этого. Она действовала не особенно тонко: слишком откровенный взгляд, непристойное замечание, «случайное» прикосновение — это продолжалось весь день. В конце концов, она потеряла терпение и сказала об этом прямо.
Его выразительный рот сжался, стало видно, что рассказывать об этом ему отвратительно.
— Алекс вышел, чтобы принести что-то из самолета — сейчас я уже не помню, что именно, мы с Джудит остались одни в гостиной. Здесь она все и сказала. Она заявила, что Алекс — мужчина совершенно не ее типа. Она это теперь поняла. А я, как раз подхожу ей. Если я в этом сомневаюсь, то она докажет это прямо здесь. Какое-то время я ничего не мог сказать, я просто стоял, как робот, пока… — он закрыл глаза и вздрогнул. — Потом внутри что-то прорвалось. Я обозвал ее грубым словом и оттолкнул так, что она упала. И тут вошел Алекс.
Сьюзен смотрела на него, затаив дыхание, захваченная рассказом. Стояла такая тишина, что было слышно, как вдали шумит речка: этот звук успокаивал и совсем не походил на сдержанную мощь океанского прибоя.
— Он оставил в зале перчатки и, когда вернулся за ними, услышал, что говорила Джудит, — наконец продолжил свой рассказ Шон.
Сьюзен сочувственно нахмурилась, представив Алекса Меркленда, который стоит и слушает, как его предает любимая женщина.
Если только все действительно происходило так, быстро произнес внутренний голос. Она с ужасом осознала, что верит абсолютно каждому его слову, ей так хотелось верить в то, что Шон невиновен, что она уже отмела в сторону все обвинения Джудит.
Спокойно, приказала она себе, делая глубокий вдох и выпрямляясь, нельзя верить Шону просто потому… Она быстро закрыла глаза, отказываясь рассматривать причины.
— А что было потом? — она заставила себя произнести это резким тоном.
Шон поднял стакан к губам и впервые отпил из него. Он смотрел, ничего не видя перед собой.
— Была сцена. Тогда Джудит впервые назвала меня соблазнителем, но в тот раз это не прошло, — Алекс все слышал. — Шон повернулся к ней с болезненной улыбкой. — Он невольно стал единственным свидетелем в мою защиту.
Но его нет, к сожалению. Или к счастью — это зависит от того, чьему рассказу веришь, подумала Сьюзен.
— Он был очень… сдержан. Очень спокоен. Надо знать Алекса, чтобы понять, насколько это не похоже на него. В общем, он велел ей собрать вещи, чтобы в последний раз проехать бесплатно за его счет. Именно так он выразился. И тогда мы с ним поссорились — в первый и единственный раз. Погода начинала портиться, и я не хотел, чтобы он рисковал, но Алекс был уверен, что справится. Больше всего ему хотелось побыстрее ее отсюда убрать. — Шон отпил виски и аккуратно поставил стакан на ручку кресла. Рука его дрожала. — Я не должен был отпускать его, — тихо сказал он.
Сьюзен видела, что чувство вины невыносимой ношей давило на него и пригибало к земле. Но чувство это не было заслуженным. Шон взвалил его на себя сам, хотя не был виноват в том, что Алекс уехал. Просто не сумел удержать его.
Подавшись к Шону, Сьюзен так пристально всматривалась в его лицо, будто хотела прочитать его мысли. Потом она выпрямилась и отвела взгляд, чувствуя себя совершенно опустошенной и ожидая, что сейчас в голове появится масса критических вопросов. Но этого не произошло.
Я верю ему, поняла она наконец и изумилась.
Для нее это выходило за рамки привычного, — поверить кому-то сразу, без долгих сомнений. Ее скептицизм был, в конце концов, единственной защитой от предательства. Этому ее научил отец.
