Кэтрин Гарбера - Любимица папарацци
— Ну и зачем мы здесь?
— Здесь никто нас не увидит и не услышит.
— Если ты хотела избежать чужого внимания, стоило ли уезжать из дома?
— Стоило. Потому что мне точно известно, что консьержка из моего дома любит поболтать. К тому же она охотно делится сведениями по крайней мере с двумя газетами. Она всегда в курсе, когда у меня были гости — особенно мужского пола — и сколько они у меня пробыли.
Гевин взял прядь ее волос и намотал на палец, восхищаясь их мягкостью.
— Почему ты не съедешь?
— Потому что на другом месте будет то же самое.
— Я не верю, что в таком большом городе, как Чикаго, невозможно найти более спокойное место, учитывая твои возможности.
— Я устала переезжать, вот и все, — улыбнулась Темпест, избегая смотреть ему в глаза. — Вся моя жизнь — сплошное притворство. Я всегда приветлива с незнакомыми людьми, легко завожу знакомства и делаю вид, что они самые близкие мои друзья.
Гевин присмотрелся к ней внимательнее: с каждой секундой, проведенной вместе, он узнавал ее с новой стороны. Это интриговало и возбуждало его любопытство. Какая же она на самом деле?
Он положил ее голову себе на плечо и провел ладонью по округлой гладкой шее. Его пальцы легко, словно он боялся ненароком сделать ей больно, заскользили по ее лицу. Затем он прижался губами к ее губам, которые сразу же приоткрылись, и их языки переплелись.
Темпест прильнула к нему и закрыла глаза. Едва слышный стон родился в ее груди, но Гевин не позволил ему сорваться с губ. Все, все в этой женщине должно принадлежать ему!
Как только эта мысль возникла в мозгу, его поцелуй изменился. На ее губы обрушивались поцелуи один безжалостнее другого. В них больше не было нежности: так он доказывал свое право на нее.
Яркая вспышка света заставила его вскочить.
— Хочешь потанцевать? — голосом, хриплым от поцелуев, спросила она.
— Нет, — задыхаясь от гнева, процедил Гевин сквозь сжатые зубы.
Темпест открыла глаза. Фотограф сбежал: страх придал ему скорости, когда он увидел прямо перед собой перекошенное от ярости лицо мужчины.
— Извини, Гевин. — На ее губах показалась виноватая улыбка. — Вот такая она, моя жизнь.
К нему уже вернулось прежнее самообладание.
— Ты тоже. Нам стоит уйти отсюда.
— Ты правда не хочешь потанцевать?
— Когда этот фотограф или другой только и ждут благоприятного момента, чтобы из одного поцелуя раздуть целую историю? — бросил Гевин. Хотя он уже представил себе, как прижмет ее груди и их тела будут двигаться в унисон под звуки музыки… И не важно, что танцор из него ужасный. Он посмотрел на Темпест и спросил: — Почему ты не наймешь телохранителя?
Она равнодушно пожала плечами.
— Ответь мне.
— Он у меня был, но после окончания школы отношения между мной и отцом испортились. Отец расторг контракт с фирмой и сказал мне, что если я сама наживаю неприятности на свою голову, то сама же должна научиться их решать. Мне всегда удавалось не выходить за рамки разумного. Я старалась убедить в этом отца, но ему было все равно. Так что теперь я научилась справляться с любым папарацци без чьей-либо помощи. Если они уж очень мне докучают… Что ты делаешь?
— Мне нужно кое-кому позвонить. — Гевин набрал номер.
— Сейчас? А это не может подождать?
— Нет, потому что телохранитель нужен тебе немедленно.
— Но я же только что сказала, что в состоянии сама…
— Я помню. — Он не дал ей договорить. — Поверь, у меня есть причина так поступить.
В частной фирме, куда он позвонил, заверили его, что телохранитель прибудет в кратчайшие сроки. «Ринард инвестментс» часто обращалась к ним с заданием собрать информацию о людях, прежде чем согласиться инвестировать тот или иной проект, но Гевина заверили, что отдел по обеспечению безопасности у них также есть.
На вопрос Темпест, какая причина заставила его поступить таким образом, Гевин ответил предложением потанцевать.
Он не был готов сказать ей правду, хотя она была очень проста: он решил, что никому не позволит ее обидеть.
Эта дорога вела не к ее дому. Темпест сидела рядом с Гевином, смотрела на фонари, мелькающие за окном, и думала о том, что совсем скоро ей представится возможность узнать, где он живет.
Человек, который приехал в клуб и в чьи обязанности теперь входило ограждать Темпест от чересчур назойливого внимания прессы, следовал за ними на небольшом расстоянии. Темпест знала, что это не отпугнет фотографов, но была глубоко тронута заботой Гевина, поэтому не протестовала. Во всяком случае, сегодня эта мера была как нельзя кстати: ей не хотелось омрачать волшебство вечера, а телохранитель держал на расстоянии особо назойливых репортеров.
— Спасибо, — тихо сказала она.
— За что? — не отрывая глаз от дороги, спросил Гевин.
— За телохранителя.
— Не стоит. — Он мельком взглянул на нее. — Ты не замерзла?
Темпест помотала головой, но Гевин успел заметить, как она поежилась. Он включил обогреватель на полную мощность.
Горячая струя воздуха быстро помогла ей согреться, но холод в душе остался. Раньше отец часто говорил ей, что если бы она вела себя как леди, газеты оставили бы ее в покое. Когда она наконец решила доказать ему, что она — леди, и начала вести себя подобающе, он стал к ней еще более равнодушен.
Гевин был совсем не похож на отца. Он скорее скрытен, чем равнодушен, думала девушка, и вряд ли допускает в свою жизнь кого бы то ни было, и так происходит скорее всего потому, что у него есть на то свои причины.
Темпест снова задала себе вопрос: почему он решил допустить ее в свою жизнь? Она видела, как сильно его выводит из себя факт, что он попал в объективы фотокамер и настойчивые репортеры стали следить за каждым его шагом с той секунды, как их увидели рядом. Почему он это терпит? Дело в ней или причина кроется в ее отце? Она не раз спрашивала отца, почему Гевин стремится уничтожить его, но тот не говорил ни слова. Что, если попробовать узнать об этом у Гевина?
— Могу я тебя спросить? — нарушила она тишину салона, прерываемую едва слышным шумом мотора.
— Можешь.
Темпест помолчала.
— Это и есть твой вопрос? — усмехнулся Гевин.
— Очень смешно, — процедила она.
— Надеюсь.
— Напрасно, потому что вопрос совсем не смешной.
Она повернулась к нему. В свете от приборной доски он показался ей незнакомцем.
— Почему ты так хочешь уничтожить «Клозит Темпест»? — прямо спросила она.
Он на секунду оторвался от дороги и взглянул на нее.
— Не уничтожить, а поглотить.
— Неважно. Главное — почему?
