Елена Булганова - Любовь до востребования
Она на секунду вновь приблизила бумагу к своим глазам. Потом положила на грудь и прикрыла листок ладонями, словно оттягивая момент отдачи.
— Господи, ну какая вы! — просто задыхалась от волнения Валюшка. — Хорошо, если не хотите читать, я вам все сейчас расскажу. В общем, они с другом были в плену, но сумели освободиться. Сейчас он в госпитале. Со здоровьем все в порядке, просто нужны какие-то документы, чтобы вернуться в Россию. Письма пришли несколько недель назад. Может быть, в эту самую минуту Илья уже едет домой!
Женщина оперлась руками о борта кровати и села. Ее лицо больше не было белым и безжизненным.
— Спасибо вам… Галя, — проговорила она. — Теперь я совершенно спокойна. Если можете, исполните одну мою просьбу.
— Конечно!
— Я дам вам ключи от нашей квартиры. Адрес знаете? Так вот, там в прихожей лежат ключи от почтового ящика. Принесите мне письмо, хорошо? Или отдайте его моей соседке. Только попросите, чтобы она завтра же ко мне пришла.
— Ну что вы, я сама вам его принесу, прямо сегодня! — воскликнула Валя, совсем позабыв, как непросто попасть в отделение.
Затаив дыхание, Валюшка стояла на пороге чужой комнаты. Это была комната Ильи. Валя и сама не знала, что ее сюда понесло, ведь ключи от ящика уже лежали у нее в кармане. Но вдруг ей захотелось хоть раз в жизни побывать в комнате этого человека, такого чужого и близкого одновременно. Она рассматривала модели гоночных машинок за стеклом книжного шкафа, двухкассетный магнитофон в изголовье кровати, гитару на стене. Потом увидела фотографию Галины, — она была наклеена на толстый кусок картона и прислонена к магнитофону. Других фотографий в комнате не было.
Фотографию самого Ильи Валя нашла в комнате его матери. Посмотрела — и поразилась. Она запомнила его совсем другим. Не лучше и не хуже, — просто образ в ее памяти сильно трансформировался за эти годы. Впрочем, неизвестно, как он выглядит сейчас, похож ли на свои старые фотографии… Узнает ли она Илью, случайно встретив на улице?…
Вечером того же дня она написала еще одно письмо:
«Илья! Я не знаю, застанет ли тебя это письмо в госпитале, или ты уже где-нибудь в пути. Но хочу сообщить тебе, что я выполнила обещание: теперь твоя мама знает, что ты жив и скоро вернешься домой!
Я пробралась к ней сегодня под видом медсестры. Очень боялась, что такая новость чересчур поразит ее и без того больное сердце. Но, слава богу, этого не случилось! Наверное, твоя мама в глубине души знала, что ты не погиб, и каждую секунду ждала твоего возвращения. А тебя все не было, и это убивало ее. Когда же я показала ей твое письмо, она не разволновалась, а, наоборот, успокоилась, собралась и стала думать, как поскорее выйти из больницы, чтобы достойно подготовиться к твоему возвращению.
Мы сидели и разговаривали о том, что приготовить и какую одежду купить. Потом меня обнаружили в ее палате настоящие медсестры, был большой скандал, но это не имеет никакого значения! Кстати, главврач, которого они вызвали на подмогу, оказался очень хорошим человеком и стал на мою сторону. А главное, что дело-то сделано. Так что — ни о чем не беспокойся.
Да, письмо от твоей мамы я опущу в ящик вместе с моим. Надеюсь, они не растеряются по дороге и ты получишь их в один день.
Скорейшего тебе возвращения. Галина».
«Милая Галинка!
Большое тебе спасибо, что помогла с мамой. Я с самого начала знал, что ты не только самая красивая в нашем городе девушка, но и настоящий друг, на которого можно положиться. Рад, что не ошибся в тебе.
Твое письмо действительно не застало меня в госпитале, а догнало по пути в тот город, где я начинал прохождение воинской службы. Здесь должен окончательно решиться вопрос с документами. К счастью, мое отсутствие в рядах военных признали оправданным и комиссовали подчистую. Пытался я решить здесь и другой очень важный для меня вопрос, но меня даже слушать никто не пожелал. Зато пожелали как можно быстрее убираться восвояси. Что я сейчас с удовольствием делаю.
В общем, Галя, когда ты получишь мое письмо, я уже буду на пути к родному дому. Давай теперь поговорим с тобой о том, о чем говорить мне не слишком хочется. Но понимаю, что это необходимо для твоего покоя.
Если бы все это происходило несколько лет назад, я, несомненно, был бы сейчас полон идей, как отбить тебя у твоего мужа. Тогда я был самоуверенным мальчишкой, и никакие рассудочные доводы не остановили бы меня. Я явился бы в твой дом и потребовал бы то, что считал по праву своим.
Знаешь, я ведь и в первые месяцы плена оставался таким вот идиотом, убежденным в собственном всемогуществе. Тогда мне казалось, что мое бешеное желание оказаться на свободе разрушит любые стены. А потом я понял, что одного желания никогда не бывает достаточно. И что я — не Бог, к несчастью.
Поэтому, Галчонок, будь спокойна: я не приду в твой дом незваным. И искать встреч с тобой тоже не буду. Ты знаешь мой адрес и сама можешь прийти ко мне в любой момент. Моя мама уже два письма подряд описывает, какая ты красивая и добрая девушка. И все намекает, как бы ей хотелось, чтобы ты навсегда поселилась в нашем доме. Очень жаль ее разочаровывать, поэтому я пока ничего не пишу ей.
В общем, помни, Галинка: в нашем доме тебя будут ждать всегда. А пока до свидания, будь здорова и счастлива.
Илья».
На улице звенела весна. Уже вторая весна с тех пор, как Илья должен был вернуться домой. Валюшка очень надеялась, что все именно так и произошло. Но на улицах их маленького городка она Илью так ни разу и не встретила.
Правда, она теперь редко навещала родителей. Валя работала в две смены, очень уставала, потому что приходилось делить свое внимание между Ванечкой и еще пятнадцатью детьми. В свои редкие выходные дни она не водила Ваню в детский сад. Попробовала один раз, но ребенок просто впал в ступор, увидав в группе вместо мамы другую, незнакомую тетю. Забился в кладовку и сидел там, пока Валя не пришла за ним. Когда Валюша заглянула в пыльную и мрачную комнатушку, где хранились мешки с постельным бельем, ее малыш не плакал. Он просто смотрел на мать таким потрясенным и обиженным взглядом, что никогда больше Валя не решалась оставлять его в саду.
Поэтому свободные дни на деле были под завязку заняты сыном и домашним хозяйством. Степа, прежде почти равнодушный к быту, с каждым годом становился все придирчивей, заглядывал в каждую кастрюльку, цеплялся к малейшему беспорядку. Валя не смела спорить: она всегда помнила, что муж ради семьи пожертвовал своими честолюбивыми планами, и жалела его. Но жить ей было нелегко.
Утром Валю разбудил звонкий голос сынишки. Она открыла глаза и в полусне прислушалась к его крикам. Раньше о событиях предстоящего дня она узнавала по одежде на дверце шкафа. Теперь сын сообщал ей о семейных планах.
