Кара Уилсон - Поверь в любовь
Боже сохрани, думала Мелоди, покидая кафетерий, терять голову из-за мужчины только потому, что у него милые ямочки и великолепные плечи. Чем меньше она будет с ним общаться, тем лучше!
Когда они оказались под козырьком крыльца у главного входа, дождь усилился.
— О господи! — воскликнул Джеймс, — вы так никуда не пройдете! Моя машина стоит очень близко отсюда. Мы добежим до нее, и я отвезу вас к вашей.
Мелоди перестала мыслить логично, лишилась силы воли, чтобы сопротивляться, когда Джеймс схватил ее за руку. Длинными прыжками они побежали к цели.
— Вы выглядите, как котенок после кораблекрушения, — заявил он, как только они добрались до машины. Он включил свет в кабине, чтобы разыскать в отделении под щитком пакет с бумажными салфетками. — Ну-ка, позвольте, я оботру вас.
Мягкая бумага прилипала к ее волосам, слишком тонкая, чтобы впитать стекавшие капли воды.
— Господи, да у вас волос хватило бы на трех дам! — восхитился Джеймс.
— Так природа вознаграждает за то, что они у меня не завиваются в локоны, — ответила Мелоди.
Ей хотелось отомстить за безразличие, ужасно поразившее ее, когда Джеймс, достав из пакета еще одну охапку салфеток, нахлобучил их обеими руками ей на голову наподобие старинного шлема.
— Почему вы не сделаете завивку, как другие женщины? — спросил Джеймс. Его голос внезапно стал прерывистым, как дым из трубы, летящий по ветру на рассвете студеного дня.
— Потому что я не такая, как другие женщины. — Голос изменил Мелоди.
Сначала он помолчал немного, продолжая прижимать салфетки к ее голове, тогда как большими пальцами рассеянно гладил ее виски. Наконец он произнес:
— Должен согласиться. В самом деле — другой такой нет.
Он сказал только это, но Мелоди знала, что прелюдия к поцелую прозвучала. Она знала, так как голубизна его глаз приобрела несколько иной оттенок, вслед за его изменившимся голосом. Мелоди знала, потому что слышала его глубокий вздох, как если бы он просил Бога дать ему силу воли, чтобы сдержать себя и не отдаться на произвол импульсов, несущих ему неприятности, в коих он не нуждался.
Мелоди знала, потому что ее сердце сбилось с ритма и вырвалось из-под контроля, и она боялась, что легким не хватит воздуха.
А затем она знала уже только одно — его губы касались ее рта и были слаще, чем осеннее вино. И еще она знала, что ее никогда так не целовали прежде, и она не целовала в ответ так же, как сейчас, сознание этого опустошало душу, но, несмотря ни на что, Мелоди не переставала отвечать Джеймсу поцелуями.
— Это, правда, не очень хорошо, — прошептал он, подняв голову настолько, что она смогла увидеть мутное отражение в расширившихся зрачках его глаз.
— Да, — чуть слышно прошептала она. — Еще кто-нибудь увидит.
Но это, конечно, была чепуха. Стекла машины запотели, и они с Джеймсом находились в тесном мирке, замкнутом, как будуар.
— Я, пожалуй, заведу двигатель и включу обогреватель, — проговорил он не слишком убежденным тоном.
Он повернул ключ в замке зажигания. Но прежде чем завелся мотор, кабину заполнил голос, исполняющий «Глаза ангела».
— О господи, — простонал Джеймс, и совершенно непроизвольно губы их снова слились. Рука Джеймса обняла ее за шею и легла на затылок, теплая и уверенная.
Теперь поцелуй был другим — более смелым и, если это было возможно, более захватывающим, чем в первый раз. Он был интимным, проникающим — так целовать себя она никогда не позволила бы другому мужчине после столь краткого знакомства, но сейчас подчинилась безропотно. Более того, она отвечала страстью на страсть, утоляла внезапный голод, и, когда его рука, ласково поглаживавшая ее бок, остановилась на груди, Мелоди подумала только, что наслаждение, такое близкое к боли, остается все-таки утонченным. Прежде она не имела об этом никакого представления.
Раздосадованная сама на себя, Мелоди чувствовала, что, наверное, позволила бы ему заняться с нею любовью, если бы они находились в одном из огромных американских лимузинов с просторным задним сиденьем. К счастью, у взятого Джеймсом напрокат малогабаритного автомобиля были лишь маленькие креслица впереди, разделенные рычагом перемены передач. Только это ее и спасло. Да еще блестящее умение Джеймса держать себя в руках.
— Это недостойно нас, — решительно сказал он тихим, но решительным голосом, прерывающимся и полным страсти. Губы их почти не размыкались.
— Ты прав, — прошептала Мелоди в ответ и заморгала; никогда раньше она не могла бы даже представить себе боль, которую вызвало у нее сознание того, что Джеймс не был настолько одержим желанием, чтобы предпочесть вечные муки сохранению достоинства.
Он завел машину, включил на полную мощность обогреватель и покрутил радио, подбирая новую станцию. Они услышали предсказание погоды:
— Дождь, дождь, затем усиление осадков. В низко расположенной местности ожидаются наводнения. В проливе будут преобладать ветры штормовой силы.
Настроение Мелоди было таким же мрачным, как погода. Почему ее чувства в таком смятении? И какая дьявольская сила могла заставить ее потерять голову после первого поцелуя?
Когда Джеймс остановился у ее машины, Мелоди торопливо пробормотала:
— До свидания. Спасибо, что подвез.
Мелоди распахнула дверцу. Судя по его молчанию во время короткой поездки с одной стоянки на другую, Джеймсу нечего было сказать, и он сожалел об охватившем его на миг безумии. Она не собиралась тянуть время, предоставляя ему возможность сказать ей об этом.
— Пока, — сказал он, даже не подождав, когда она заведет свою машину, и уехал, обдав веером воды ветровое стекло ее автомобиля.
Мелоди чувствовала, что готова заплакать. Она просто сошла с ума!
А Джеймс думал: он, вероятно, обезумел! Что на него нашло? Может, его вывели из равновесия ее мокрые насквозь волосы, черные и глянцевые, как у тюленя? Или виноваты ее ресницы, скользнувшие по его щеке, чтобы прикрыть огромные прекрасные глаза, которые напоминали ему крупные цветы анютиных глазок, вышитые черными бархатными нитями? О боже! Он пустился в поэзию — он, чья жизнь определялась динамикой углов и кривых на чертежах корабельного дизайна. Еще ребенком он стал прагматиком, рано усвоив, что мечтателей ждет, самое большее, разочарование. Так чем же он занимается теперь, действуя как глупый юноша-романтик и нежничая с едва знакомой ему женщиной — к тому же в общественном месте?
Не было никаких разумных причин чувствовать влечение к ней. Ему слишком часто встречались такие, как она, чтобы понять, что движет ими в жизни. Им нужны богатые мужья для удовлетворения своих экстравагантных вкусов. Эта леди также не привыкла удовлетворяться второсортным.
