Пегги Морленд - Сегодня, завтра... и всегда
— Ты моя, Мэнди, — прерывисто сказал он.
Их губы соприкоснулись. Со стоном Джесс рухнул на нее и перевернулся так, что она оказалась поверх него.
С первым толчком его затвердевшей плоти Мэнди изогнулась, опершись руками о его грудь.
— Моя, — повторил Джесс сквозь стиснутые губы, — всегда моя.
— Да, — затрудненно дыша, сказала Мэнди, когда первая волна наслаждения овладела ею, — да-а.
Она закричала, почувствовав, как обжигающая струя хлынула в нее.
Мэнди медленно открыла глаза. Как трудно все же просыпаться после такой ночи любви. Кажется, что это только сон, проснешься — и все исчезнет, все пропадет с первыми лучами солнца. Она почувствовала ноющую боль между ног и нежно улыбнулась при воспоминании о ее причине. Повернувшись на спину, она убрала все еще влажные волосы с лица. Ах, как приятно почувствовать себя женщиной, его женщиной. Это действительно прекрасно — любить и быть любимой.
— Джесс!
Когда он не ответил, она приподнялась с кровати и осмотрела темную комнату. Что-то сдавило ей грудь. Он ушел. Просто взял и ушел. Как он мог так с ней поступить?! Ушел, не сказав ни слова, даже не попрощавшись.
Она вскочила с узкой кровати, подняла с пола свою юбку и надела ее. Вспомнив, что блузка все еще лежит на полу гостиной, она села на кровать и заплакала. Слезы так и лились из глаз. О Джесс! Как ты мог так поступить? Но в глубине души Мэнди знала, что часть вины за произошедшее лежит на ней. Он сделал то, чего она по-настоящему желала. Но испытывал ли он то же чувство, что и она? Разделял ли ее любовь?
Мэнди встала и посмотрела вниз. И что она там увидела? Его голубая рубашка лежала у кровати. Слезы опять покатились по щекам. Он оставил ее для нее, не взял с собой, видимо, для того, чтобы она помнила об этой страстной ночи, которая все расставила по своим местам. Она подняла рубашку, поднесла ее к лицу и вдохнула его запах. Ах, каким родным показался он ей! Глубоко вздохнув, Мэнди еще раз ощутила волнующий аромат любимого тела. Она надела сапоги и тихо вышла из комнаты.
Только за пределами сарая она накинула на себя рубашку и побежала к дому. Не хватает еще, чтобы кто-нибудь из работающих на ранчо заметил, что она возвращается домой полуодетой. Уже очутившись на кухне, она с силой захлопнула за собой дверь и сбросила сапоги.
— Мэнди? Это ты?
Мэнди вздрогнула и обернулась. Сэм стояла возле открытой двери холодильника. Мэнди прижала руку к сердцу.
— Сэм! Ты напугала меня до смерти.
— Извини.
Сэм закрыла холодильник и выпила глоток молока, которое только что налила в стакан. Вдруг выражение ее лица изменилось. Она увидела, как Мэнди одета.
— Полагаю, твоя блузка осталась на Джоне Ли?
Щеки Мэнди запылали от смущения.
— Эта рубашка не Джона Ли, — прошептала она и открыла холодильник.
— Тогда чья же?
— Джесса.
Сэм подумала, что ослышалась, настолько трудно было поверить.
— Джесса? — переспросила она.
Мэнди налила в стакан сока и, повернувшись к сестре, со слезами на глазах ответила:
— Да, Джесса.
— Неужели он обидел тебя?
Мэнди заплакала.
— Нет, он… — она не могла, да и не хотела объяснять, что произошло между ними. — Нет, он не обидел меня, — наконец вымолвила она. — О, Сэм, я все еще люблю его.
Сэм крепко обняла ее. Она никогда не верила в то, что Мэнди могла разлюбить Джесса, даже тогда, когда он бесследно исчез.
— Я знаю, — нежно шептала она, — я знаю.
Мэнди залилась слезами, и слова сами полились из ее уст:
— Когда я пришла домой вчера вечером, он ждал меня. И сразу начал упрекать за то, что я вернулась так поздно. Потом поцеловал меня. Потом… Я хотела остановить его, но не смогла. Это было сильнее меня. Я этого хотела, очень хотела с того самого дня, когда он привел Джемми.
— Так ты занималась с ним любовью? — смущенно спросила Сэм.
— Да. В сарае.
Мэнди оттолкнула Сэм и зарыдала еще пуще. Слезы, словно капли дождя, падали на щеки.
— Но когда я проснулась, его не было, — всхлипнула она. — Он ушел, даже не попрощавшись.
— А что ты хотела, чтобы он сказал?
Мэнди положила руки на прохладный подоконник и посмотрела на светлеющее небо:
— Я не знаю.
— Может быть, он ушел, потому что не знал, что сказать. Вероятно, для него это так же сложно, как и для тебя.
— Нет, я думаю, здесь таится большее, чем просто нежелание подобрать слова, — тихо пробормотала Мэнди, как будто не хотела, чтобы ее услышали. — Этим он хотел наказать меня.
— За то, что ты скрывала от него Джемми?
— Отчасти, — медленно произнесла Мэнди, начиная понимать, что за его страстью стояла скорее злость. — Но больше за то, что я не осталась с ним тогда, когда он меня просил об этом. Я не думаю, что он когда-нибудь простит меня.
Мэнди легла в постель, чтобы поспать несколько часов, а Джесс к этому времени был уже чертовски пьян. После того как ушел из сарая, он направился на свое ранчо. Там он нашел бутылку виски и, распластавшись на полу, поднес бутылку ко рту. Несмотря на то, что виски жгло ему горло, Джесс продолжал пить глоток за глотком.
Ему нельзя было касаться Мэнди. Это он говорил себе уже сотни раз в течение двух часов. Надо было покинуть ее дом в ту самую минуту, когда она вошла в комнату. И он покинул бы, если бы она не выглядела так, будто только что выпрыгнула из объятий Джона Ли.
Джесс опять поднял бутылку и сделал еще глоток.
Румяные щеки, неприбранные волосы, обольстительная улыбка. Он поставил бутылку на дощатый пол около колена. Не надо было целовать этот соблазнительный ротик, не надо было оставлять ей свою рубашку, которая будет напоминать о нем. Самодовольная улыбка появилась на его губах. Да, он оставил рубашку, чтобы ей было над чем подумать. Мэнди сама выпрашивала у него любви. К тому времени как они очутились в сарае, она уже пылала страстью, страстью к нему. И когда она уснула в его руках, его имя было у нее на устах. Он наказал ее, как и хотел.
Так почему же ты тогда напиваешься как свинья?
Потому что ему нравится вкус виски. Он сделал большой глоток, чтобы доказать это. Но обмануть себя не удастся. Можно обманывать кого угодно, но только не себя, не свое тело.
Да, может, виски тебе нравится, но неужели тебе также нравится головная боль по утрам? Почему же ты не посмотришь правде в глаза, амиго, ты же любишь эту женщину!
Нет, это не любовь, уверял он себя. Это ненависть движет им. Она шептала ему про любовь, брак и отвернулась от него, когда надо было выбрать между мексиканцем и родным отцом. Мэнди скрывала от него сына двенадцать лет. У него были причины, чтобы ненавидеть ее и отомстить.
