Ли Уилкинсон - Реванш
Это потрясло ее – абсолютное единение, увенчавшееся вспышкой огня и света где-то на вершинах экстаза. Она словно поднялась к звездам.
Спустившись на землю и восстановив дыхание, Бэл поняла, что Эндрю отстраняется от нее, и тут же почувствовала пустоту. Он потянулся, чтобы выключить свет, снова обнял ее, удобно устроив ее голову на своем плече, и накрыл их быстро остывающие тела невесомым пуховым одеялом.
Умиротворенные, они задышали в унисон. Бэл почувствовала, как он провел рукой по ее волосам, убирая шелковистую прядь с ее щеки. Перед тем как заснуть, она успела подумать, что он стал ей больше чем любовником – он стал ее любовью.
Бэл открыла глаза. Свежий утренний воздух наполнял комнату, а яркое солнце рвалось к ней сквозь тонкие муслиновые шторы и золотисто-голубой полог. Она лежала под защитой рук Эндрю. Кажется, он все еще спал, и Бэл, боясь его разбудить, продолжала неподвижно лежать, почти затаив дыхание.
Ее первая и единственная любовь. Неузнанная, она жила в ней, прикидываясь враждой, с момента их первой встречи, пока не прорвалась настоящей страстью. Нежная привязанность к Родерику поблекла перед лицом этого всепоглощающего чувства.
Но разве можно любить человека, которому не доверяешь? Человека, который для достижения своих целей не только соврал насчет такси, но и заставил поверить, что они уже занимались любовью в их первую ночь, чего, совершенно очевидно, не было? Если бы она догадалась об этом раньше, то все сложилось бы совсем по-другому. По крайней мере у нее был бы стимул сопротивляться.
Был бы? Да, был бы. Ведь она не собиралась вступать с ним в любовную связь. Это могло привести только к лишней боли и разочарованию.
Длинный указательный палец провел по ее щеке.
– Сто лир за твои мысли.
От неожиданности сев на кровати, Бэл тут же взяла себя в руки и снова откинулась на подушки. Смутившись от собственной наготы, она натянула на себя одеяло и зажала его под мышками, прежде чем поинтересоваться:
– Как ты узнал, что я проснулась?
Эндрю сел. Выглядел он отлично, взъерошенные волосы и темная щетина только добавляли ему привлекательности.
– Я услышал, как изменился ритм твоего дыхания, и ты лежала слишком неподвижно. Итак, о чем ты думала? – Видя, как она нервно покусывает губу, он пояснил: – Ненавидишь себя за то, что дала волю страсти?
Выражения ее лица было достаточно, чтобы прочитать ответ.
Он вздохнул.
– А я так надеялся, что ты не будешь сожалеть об этом!
– Что же мне еще остается делать? – выпалила она, сверкая зелеными глазами. – Мне следовало быть тверже и не поддаваться на твои уговоры…
Насмешка скользнула по его губам.
– Знаю-знаю, я сама попросила, – покраснев, добавила она. – Но ведь я думала… – Она замолчала, краснея еще больше.
– Что мы уже занимались любовью?
– Ты заставил меня поверить в это!
Он даже не пытался отрицать.
– Ты солгал мне!
– Неправда, я не сказал тебе ни слова лжи. Я только не стал разубеждать тебя.
Поскольку она размышляла над этой разницей молча, он жалобно добавил:
– Сперва ты злилась, что я соблазнил тебя, а теперь злишься, что нет.
Бэл прекрасно понимала, что он только дразнит ее, но не удержалась:
– Я злюсь потому, что ты умышленно ввел меня в заблуждение… Зачем тебе понадобилось, чтобы я верила в то, чего на самом деле не было?
Десятую долю секунды он выглядел растерянным, но потом ответил:
– Ты правда не догадываешься?
Догадываться она начала только сейчас. Когда все мосты уже сожжены, отступать легче. И он это прекрасно осознавал. Все просчитал, негодяй!
Однако если он во что бы то ни стало хотел завладеть ею, то почему не сделал этого в первую ночь? Тогда она точно была не в состоянии сопротивляться.
Не решаясь задать прямой вопрос, Бэл двинулась окольным путем:
– Что произошло после того, как я ушла с вечеринки?
– Я помог тебе подняться наверх в твою комнату, затем помог раздеться…
– Как благородно, – сострила она, хотя щеки ее пылали от стыда.
– После чего я уложил тебя в кровать.
– Ты снял мое кольцо! – вспомнила она.
– Да, – согласился он. – Вот и все. А после этого я к тебе и пальцем не прикоснулся.
– Но почему? Ведь со мной можно было делать что угодно.
Бэл заметила, как лицо его напряглось от гнева.
Ровным, но ледяным голосом он ответил:
– Я не привык насиловать женщин, тем более когда они в таком состоянии. Ты уснула, как только твоя голова коснулась подушки.
Испытывая слишком большое любопытство, она проигнорировала его праведный гнев.
– Но если ты не собирался… воспользоваться моим состоянием… почему же ты не ушел в свою комнату?
На какой-то момент лицо его превратилось в маску, потом он пожал плечами.
– Может, я надеялся, что… когда ты проспишься… у нас что-нибудь получится?
Что-нибудь получится? Это мало походило на правду.
– Но ведь ты знал, что я невеста Родерика?
Он протянул руку, чтобы погладить ее по щеке.
– Я всегда считал, что он тебе не пара, о чем, кстати, уже как-то говорил.
– Это дело вкуса, – резко произнесла она.
– Ты до сих пор считаешь, что он твоя любовь? – горький вопрос совсем не вязался с нежностью его пальцев.
Бэл отрицательно помотала головой. Он взял ее за плечи и повернул лицом к себе.
– Скажи мне кое-что, Бэл… Если Бентик передумает и попросит тебя вернуться, ты вернешься?
– Нет, это бессмысленно. За последние дни рухнуло все. И главное – изменилась я сама.
– Ну, раз ты признаешь это, значит, кое-какой прогресс уже налицо, – возрадовался Эндрю.
Его радость неожиданно разозлила ее, и она вырвалась из его рук.
– На какую степень «прогресса» ты рассчитываешь? – Не дав ему возможности ответить, она продолжала: – Прошлая ночь была ужасной ошибкой, и такое больше не повторится. Так что можешь не рассчитывать на легкий романчик.
– Легкий романчик, – он мило улыбнулся, – совсем не то, что у меня на уме.
– А-а. – Бэл была застигнута врасплох. – Тогда что у тебя на уме?
– Я собираюсь жениться на тебе.
– Жениться на мне? – Шок был таким сильным, что она даже затаила дыхание.
Не может быть, он просто шутит! Но каждый напрягшийся от волнения нерв говорил ей, что он не шутит.
Восстановив наконец дыхание, Бэл выдавила:
– Это же абсурд!
– Почему абсурд?
– Мы же не знаем друг друга. Познакомились три дня назад.
– Но, обойдясь без обычных условностей, мы прошли длинный путь за три дня.
– Не очень длинный, – возразила она. – Может, у меня отвратительный характер…
– Ты не жестока, не тщеславна, не мстительна, не глупа. Со всем остальным я могу смириться.
