Нэнси Дэнхем - Вспышка пламени
– Нет. – Дьюк произнес это почти неслышным голосом.
Тина не слушала. Не замечая, что глаза полны слез, а голос все больше дрожит, она продолжала говорить:
– Эйнджи ни в чем не виноват. Это я сама во всем виновата. Но я же за это и поплатилась. Мне было так больно, так плохо, Дьюк! Пойми это и постарайся простить меня.
– Тина. – Он как-то странно поднял руки, точно желая защититься от того, что она говорила. – Ради Бога, перестань!
– Прости меня за все и пойми. – Тина дрожала от внутреннего напряжения, чувствуя, что вот-вот расплачется. – Пойми, я не хотела, чтобы все свелось только к одной ночи – и только. Меня нельзя просто использовать и забыть, я не такая!
– Господи, нет! Нет! – В голосе Дьюка звучало негодование. – Я никогда не думал, что ты «такая». Поэтому тогда, восемь лет назад, я и уехал, не простившись. Все могло зайти слишком далеко.
– Что, по-твоему, «слишком далеко», Дьюк?
– Но тогда между нами еще ничего не было.
– Нет, Дьюк, было. Я не в состоянии до сих пор забыть это.
– Нет, Тина, не надо продолжать! Пойми, я никогда не стану таким, как ты хочешь. И не смогу дать то, что тебе нужно. Ты только зря будешь мучиться рядом со мной.
– Дьюк, я просто хочу быть с тобой. И клянусь, я никогда не стану пытаться давить на тебя или воспитывать. Ты нужен мне такой, как ты есть, сам по себе. – Тина в отчаянии цеплялась за последнюю возможность убедить его. – Неужели ты не понимаешь этого?
Он вызывающе в упор поглядел на нее. Его губы скривились в привычной ядовитой усмешке, но в глазах метались неуверенность и тоска.
– Я хотела сказать, что согласна стать твоей любовницей… и сама хочу этого. – Она старалась говорить как можно тверже. – И восемь лет назад я тоже этого хотела. Я говорю это совершенно сознательно, в здравом уме и твердой памяти.
Он медленно поднял на нее взгляд.
– Ты считаешь, я в состоянии согласиться на это после всего, что произошло вчера? Ты что, считаешь меня обыкновенным скотом?
– Я хочу, чтобы ты взял меня, – просто отвечала она. – Я люблю тебя, и это совершенно естественно. Я хочу быть с тобой всегда, Дьюк. Быть твоей любовницей, другом, помощницей и сотрудницей. Мы можем вместе достигнуть многого. Почему бы нам не попробовать быть вместе?
Он уставился на нее, словно увидел впервые. Его грудь вздымалась толчками, словно ему было трудно дышать.
– А все вчерашнее? – хрипло спросил он.
– Я была очень обижена на тебя: ты, казалось, совсем не чувствовал себя виноватым за то, что оставил меня восемь лет назад.
Дьюк молчал. Испугавшись, что он откажется от нее, Тина бессознательно шагнула ему навстречу и в немой мольбе протянула руки, словно призывая.
– Ты уже доказал мне свою любовь, Дьюк. А раз так, то, пожалуйста, не выбрасывай меня из своей жизни. Ты нужен мне. Я так одинока… Мне так плохо. Ты мне очень нужен!
Что бы до этого ни думал Дьюк Торп, он сдался после этого отчаянного призыва. Он шагнул к ней и обнял. Последние слова решили все. Сомнения отступили, доводы разума оказались бессильными перед страстью.
9
Оказавшись в объятиях Дьюка, Тина ощутила, как по всему ее телу прошла волна радостного освобождения. Каждой его клеточкой, всей кожей Тина почувствовала – конец ее одиночеству. Теперь они навеки вместе.
Она прижалась к нему, уткнулась лицом в его плечо, так что прямо возле ее уха билась пульсирующая жилка. Дыхание Дьюка обжигало ее шею, его горячие губы прижались к ее волосам, он сжимал ее все сильнее и сильнее. Тепло его прикосновений окутывало ее, туманя разум, заливая все тело неизъяснимым предчувствием счастья.
– Наконец-то я дома, – прошептала она.
– Да, – хрипло отвечал он, коснувшись кончиком языка мочки ее уха. Его рука скользнула по спине Тины, он все крепче обнимал ее, подчиняя своей власти. – Теперь для нас нет дороги назад, Тина.
– Знаю.
Он принялся страстно целовать ее шею. Тина нетерпеливо развязывала пояс его халата, ее рука проникла под его плотную пушистую ткань. Она едва не вздрогнула, почувствовав ладонью жар и мощь его тела, шелковистость волос на его груди.
Ладонь Дьюка нежно обхватила ее подбородок, запрокинув голову назад. Их губы слились.
Тину охватило страстное томление, все ее тело подрагивало от сдерживаемого возбуждения, было напряжено как струна. Отдаваясь поцелуям Дьюка, она продолжала нежно ласкать его плечи и шею, упиваясь нежданно пришедшим к ней счастьем. Наконец-то она с тем, кого столько лет желала и любила!
Карьера, родственники, дела, обиды – все было забыто, исчезло в чувственном вихре, закружившем ее. У Тины мутилось перед глазами, она задыхалась от нестерпимого желания. Сколько же лет она ждала этого, как же она жаждала любви Дьюка! Теперь она больше не принадлежит самой себе…
Дьюк оторвался от ее рта, он глубоко, шумно дышал, грудь вздымалась. Чувствовалось, что он уже не в силах сдерживать свою страсть. Он подхватил ее на руки и понес.
Огромную комнату освещала только настольная лампа.
– Погаси свет, – попросил он. И пока его губы искали ее рот, она пыталась нащупать в полумраке кнопку выключателя. Наткнувшись на нее, Тина с силой нажала.
Все погрузилось в темноту. Тина решила, что Дьюк понесет ее к постели, но вместо этого он поставил ее на ноги, не прерывая страстного поцелуя. Он выпрямился вместе с ней, прекрасно сохраняя равновесие и помогая ей.
Их тела соприкоснулись, и она почувствовала, как он дрожит. Чем это было – дошедшим до предела возбуждением или напряжением, – она не знала, лишь тесно прижималась к нему. Ее руки нежно ласкали его плечи и спину, пытаясь успокоить дрожь. Внезапно Дьюк хрипло застонал и снова впился поцелуем в губы Тины.
Никогда еще Тине не доводилось испытывать такое. Она не могла больше ждать. На миг вырвавшись, она выдохнула в лицо Дьюка:
– Я хочу тебя сейчас, Дьюк. Я больше не могу…
– Нет, подожди. – Он глубоко вздохнул и, покачав головой, шагнул в сторону, за чем-то потянулся. За ее спиной с шорохом раздвинулись портьеры.
– Хочу, чтобы у тебя было все, Тина, – нежно произнес он, – Все, что я могу тебе дать.
Он нежно повернул ее лицом к окну. Перед Тиной простирался ночной город. Тысячи огней мерцали, играли на бархате ночи. Его руки плотно обхватили ее талию, прижали к себе. Тина почувствовала, что он уже снял халат, через плотный свитер она осязала тепло его нагого тела.
– Ночь всегда была для людей влекущей и страшной загадкой, – прошептал он, слегка покусывая мочку ее уха. – Она открывала перед человеком бесконечность и холод безграничных миров. Но у нас есть что противопоставить этому холоду и бесконечности. Мы вместе, два живых, теплых тела… и лучше этого нет ничего на свете… – Ладони Дьюка нежно сжали холмики ее грудей, стиснули соски. – Да, лучшего на свете нет.
