Рут Дейл - Лабиринты любви
— Это какой же?
Рита подняла одну бровь.
— Готовность идти напролом, не разбирая дороги.
Она была столь довольна собой, что Кит засмеялась.
— Да, Бад такой. А тогда кто будет играть Благородного Шерифа Джека?
— Действительно, кто? — вздохнула Рита. — Бун был бы великолепен в этой роли, я имею в виду — твой Бун. Как ты думаешь, мы сумеем его уговорить?
— Он не «мой Бун». И кто это «мы»?
— Мы — это ты, я, Томас Т., все исполнители, мэр и жители Шоудауна.
Кит покачала головой.
— Это исключено — прежде всего, потому, что он не собирается пробыть здесь так долго. Ну и, во-вторых, он не хочет иметь никакого отношения к подобным делам. Он очень изменился, Рита, за это время.
— Может, он и изменился, но ведь он — Таггарт! — возмутилась Рита. — Это его прапрабабушка, или кто бы там ни был, положила начало всей этой истории.
— Он даже не будет этого слушать. Поверь мне.
— Да ведь раньше он участвовал, и очень хорошо, сказала бы я. А сейчас, я уверена, сыграет даже лучше. — Рита улыбнулась. — Тогда он был очаровательным юношей. А теперь… стал еще лучше!
В ее словах звучало столько заманчивого соблазна!
— Попытайся, конечно, — сказала Кит, — но боюсь, что ты зря потратишь время… Однако спросить надо…
Внутренняя дверь открылась, и на веранду вошел Бун.
— О чем спросить? — задал он вопрос и с опозданием добавил: — Привет, Рита! Как поживаешь?
Рита выпрямилась на стуле и поставила свой пустой стакан на маленький столик.
— Да как тебе сказать… Сколько времени ты собираешься пробыть в городе, Бун?
Он с вежливым удивлением приподнял брови.
— Думаю, недолго. И это мое «недолго» означает — четыре недели.
Рита бросила торопливый взгляд на Кит, но та сидела будто неживая, с широко раскрытыми глазами.
— Не хотел бы ты сыграть Шерифа Джека на Днях Шоудауна?
— Благодарю, нисколько.
— Нет, ты меня не благодари, — Рита ослепительно ему улыбнулась, — а приходи на заседание Комитета, и я представлю тебя как…
— Рита!
Она сморгнула.
— Да?
— Спасибо, но нет. Я уже перерос тот возраст, когда любят переодеваться и играть ковбоев.
Рита тоже широко раскрыла глаза, в них читалась настоящая тревога.
— Если это правда, то мне тебя жаль, Дэниел Бун Таггарт! Ты еще скажешь мне, что не веришь в волшебство?
— Попридержи язык! — Губы Буна дернулись. (Он хотел улыбнуться?) — Я из Нью-Йорка! И у меня имеются сомнения в достоверности нашей местной легенды.
— Ты что, хочешь сорвать нам праздник? — вмешалась Кит. — Тебе предлагают играть Благородного Шерифа — это самый лучший персонаж!
Бун пересек веранду, взял кувшин с лимонадом и поискал глазами свободный стакан. Не найдя его, он налил лимонад в пустой стакан Кит и выпил залпом.
— Нет, не хочу, — сказал он, быстро облизав кончиком языка углы рта. — Как известно всему миру, похождения моей многократной прабабушки отмечаются каждый год. И это представляет для меня чисто собственнический интерес. — Он поставил стакан и пошел к двери. — Бедная Роза! Готов поспорить, она никогда не была похожа на ту жеманную ханжу, которая ежегодно шествует на Днях Шоудауна. — Он улыбнулся странной улыбкой. — Очень плохо, что нельзя все узнать поточнее. Мы могли бы изменить представление, сделать его более достоверным.
Рита и Кит, проводив Буна взглядами до двери, уставились друг на дружку. Кит пожала плечами, как бы подтверждая свои слова: «Я же тебе говорила».
Рита вздохнула.
— Боже! Он был бы прекрасен в роли Шерифа! Но как убедить его в этом? Должен же быть какой-то способ?..
Если такой способ и был, то Кит все равно не могла тратить время на его поиски. Старый Томас Т. Таггарт постоянно находился в раздраженном состоянии. Когда доктор Престон заехал к ним в полдень, Томас Т. попросил Кит сходить и принести кувшин чая со льдом и затем отправляться по своим делам. Доктор, пожав плечами, уселся на стул, демонстрируя само терпение, хотя и он, и Кит знали, что его жена не любит, когда он опаздывает домой к обеду.
Когда Бун стал пододвигать себе стул, дед остановил его со словами:
— Ты тоже, мальчик, свободен. То, что говорится между врачом и его пациентом, не касается никого.
— Но…
Доктор Престон поднял руки в примиряющем жесте.
— Мы поговорим с вами перед моим отъездом, — пообещал он.
Итак, все закончилось тем, что Кит и Бун остались ждать вместе на веранде: он — сидя на плетеном стуле с беззаботным выражением лица, она — расхаживая взад-вперед. Все это время Кит исподтишка наблюдала за ним, восхищаясь его непринужденностью.
— Я заметила, что Бандита больше нет в загоне. Что ты с ним сделал? — спросила она после довольно продолжительной паузы.
— Перевел на северное пастбище. Более уединенное. — Уголки его губ приподнялись.
Кит покачалась на каблуках, держа руки в карманах джинсов.
— Ты рассказал Томасу Т., что случилось?
По лицу Буна расплылась широкая улыбка.
— Конечно. Это ему понравилось. Заставило его пересмотреть свое поражение в схватке с Бандитом — внуку, оказывается, повезло не больше!
Кит улыбнулась в ответ, подумав, какой Бун красивый!
— Честно говоря, у тебя все шло прекрасно, пока я не испортила.
— Я даже не сказал ему, что ты была там.
— Почему? Я готова признать свою вину.
— Зачем? Дед может разволноваться, когда узнает, что ты бегала по ранчо среди ночи. Или подумает, что я пытался спрятаться за женскую юбку, ах нет, за ночную рубашку, ведь ты была в ней. Спасибо, лучше не надо.
Кит раздраженно втянула воздух.
— Но рано или поздно он наверняка кому-нибудь расскажет, и тогда все в городе будут знать, что Бандит одержал еще одну победу, уже над второй жертвой! Это нечестно по отношению к тебе, Бун.
— Для меня это не имеет значения, так как я не собираюсь здесь надолго задерживаться.
При этих словах у Кит оборвалось дыхание, хотя она сама недавно говорила Рите то же.
— О! — слабо вымолвила она. Добродушное выражение исчезло с лица Буна, он весь собрался и, едва ли не отчеканивая каждое слово, продолжил:
— У меня же работа, обязательства. Чем дольше меня не будет, тем хуже… — Внезапно он прервался и стал задумчиво смотреть сквозь жалюзи на залитый солнцем техасский ландшафт. Через минуту он спросил: — Как ты думаешь, сколько времени потребуется Томасу Т., чтобы полностью поправиться?
— Н-нууу… — Кит сжала губы, обдумывая ответ. — Затрудняюсь точно сказать, — произнесла она наконец.
— Но недолго?
— Возможно, нет.
