Гермина Блэк - Любовное кружево
Обычно в своем строгом костюме и атласной блузке с глухим воротничком она выглядела истинной гранд-дамой; по крайней мере, так могло показаться со стороны. Но Оливия знавала ее и в лучшей форме: не в костюме от кутюр, а в слаксах и балетной кофточке, с распущенными локонами, нетерпеливым жестом откидываемыми с лица, энергичной и требовательной.
Оливия оказалась в теплых объятиях.
— Моя крошка, — чуть хрипловатым, притягивающим голосом произнесла леди Мадлен. — С возвращением!
— О мадам!.. — Оливия не могла говорить от волнения.
Расцеловав девушку в обе щеки, леди Мадлен не церемонясь подтолкнула ее к креслу и сама села на свое место. Улыбка покинула ее посерьезневшее лицо.
— Но я все еще вас не простила, — сообщила она. — Почему вы скрылись от всех? Почему вы бежали от нас как от заразы? Мне кажется, вы должны были умирать от жажды узнать, что тут делается. Ведь вы же хотели вернуться?
— Мадам, — протестующе подала голос Оливия. — Вы должны меня понять! Я просто не могла слышать об этом. Когда все врачи сказали, что надежды нет, мне казалось, что вообще все для меня кончилось…
— Все врачи — идиоты, что и доказали в очередной раз, — парировала мадам.
— О нет! Взгляните! — Оливия встала и легко покрутилась перед ней. От внимательных темных глаз не ускользнуло, что девушка по-прежнему грациозна.
— Так вы уже приступили к тренировкам, — утвердительно откомментировала она.
— Совсем недавно. Буквально в последние два дня. Раньше мой доктор не разрешал. Зато теперь я могу делать все, что угодно!
— Этот человек воистину волшебник.
— О да! Больше никто не брался мне помочь. Мне даже было больно ходить.
— Ну, так вы наверняка влюбились в этого героя медицины? — пытливо взглянула собеседница в широко распахнутые глаза Оливии.
— Ничего подобного! Я… — Она невольно запнулась, почувствовав, как загорелись щеки, и даже рассердилась: — Я и в мыслях не держала! Я просто бесконечно благодарна и буду помнить об этом всю жизнь.
— Он старик? Не надо, я слышала! Он молод и очень привлекателен.
— Он очень мил. И большой друг моей тетушки. Он учился у ее покойного мужа. Но это совсем не тот человек, в которого можно влюбиться с первого взгляда. По крайней мере, ко мне это не относится. Я думаю совсем о другом, мадам. Доктор Хардинг, так же как и я, очень хотел, чтобы я снова смогла танцевать. — Оливия, несмотря на румянец, овладела собой и даже смогла рассмеяться. — Моя единственная любовь — это балет. Вы ведь всегда знали это. Но смогу ли я когда-нибудь вернуться на сцену?
«Что верно, то верно», — подумала леди Мадлен. С этой девочкой никогда не было проблем — никаких флиртов, никаких посторонних увлечений. Дорожная авария стала подлинной трагедией для нее, исключительно одаренной артистки, в чьем воистину великом будущем Мадлен Дюваль не сомневалась. Мадлен видела себя в качестве шлифовщика этого таланта, хотя первый камень в его основу был заложен не ею. Но теперь…
— Разумеется, вернетесь, — решительно ответила она. — При условии, что вы готовы работать и набраться терпения. Послушайте меня, дитя мое. За прошедшие месяцы у нас многое изменилось. Конечно, вы уже знаете, что Джеймс Карл-тон ушел на пенсию?
Оливия кивнула.
— Это очень серьезно? — спросила она, чувствуя, как заныло сердце. Ей действительно было очень жаль этого великого балетмейстера. Ведь именно благодаря «сэру Джимми» Оливия попала в то самое провинциальное турне, благодаря ему выдвинулась на заглавные роли.
— Да, теперь все изменилось, — проговорила мадам. — Джимми хотел, чтобы на его месте был Фрэнсис, но, конечно, у Ивана Дуброски великолепная репутация в Европе — он работал и в Париже, и в «Ла Скала». Он, безусловно, выдающийся мастер. Не очень тяготеет к модерну, во всяком случае — меньше, чем Джимми. Иван, как и я, обожает классику. В этом мы с ним полностью совпадаем!
«Ну что ж, по крайней мере, это неплохо», — подумала Оливия, сама более всего нацеленная на великие классические балеты.
Мадам продолжала:
— Он планирует несколько замечательных постановок для следующего сезона. Но я хочу быть с вами полностью откровенной, Оливия… Это останется между нами?..
— Конечно, — уверила ее девушка. — С ним очень тяжело общаться?
— Не то слово. Он просто сущий дьявол! У него есть личные симпатии и антипатии, но это не имеет никакого значения для тех, на кого падет его выбор. Все зависит только от того, насколько человек способен соответствовать его требованиям. У нас тут уже было несколько сердечных припадков и парочка весьма бурных выяснений отношений. Все, что от вас требуется, — я имею в виду любого артиста, — беспрекословно и точно выполнять его требования. Вне театра он может ни с кем не общаться. С Сидони Сидониа они на ножах…
— А как к этому относится Великая Леди?
— С тех пор как он появился, она за границей. Но у них вполне дружеские отношения. В этом вся проблема. Или почти вся. Он считает, что когда Леди уйдет — а та вполне серьезно стала об этом поговаривать, — нет никого, абсолютно никого, кто может претендовать на ее место; он стонет, что во всей стране не найдется ни одной достойной балерины. У нас на самом деле есть несколько очень талантливых девочек, но он упорно жаждет найти такую, которая дала бы возможность Королевскому балету заткнуть любую другую труппу мира за пояс. Вот почему, моя дорогая, вам следует узнать все это, прежде чем вы встретитесь с ним. Этот человек — фанатик. У него единственная цель в жизни; кроме балета, для него ничего не существует. Он считает себя лично ответственным за то, чтобы под его руководством искусство балета поднялось на недосягаемую высоту. Он живет только ради балета. Это его мечта и его бизнес. Он намерен найти или воспитать великую балерину, которая смогла бы полностью удовлетворить его амбиции и в то же время была его личным созданием.
— Все это выглядит просто пугающе, — проговорила Оливия, чувствуя, как сжимается сердце. — При сэре Джимми всегда был шанс — хотя он и был жестким наставником, — но, видит Бог, он вытаскивал из нас лучшее, на что каждый был способен. С ним тоже бывало трудно, но мы знали, что все уладится, если будешь работать до седьмого пота.
Именно так все происходило с самой Оливией, когда она начала получать признание и понимать, что открывается путь к вершинам.
— Как вы думаете, я могу на что-то рассчитывать при мистере Дуброски? — напрямую спросила девушка.
— Думаю, все зависит от вас, — ответила мадам, немного помедлив. — Если вам удастся восстановить ту форму, в которой вы были до аварии, — хотя я и не могу гарантировать, что Иван увидит в вас воплощение своей мечты, — надеюсь, у него сложится хорошее впечатление. Но, Оливия, он захочет своими глазами увидеть, на что вы способны. И ваше прошлое тут не в счет. Важно, что вы можете делать сейчас и что сможете сделать завтра.
