Эдна Мир - Любовь коварству вопреки
Он снова откинулся назад на своем сиденье. Медленно прислонив голову к подголовнику, закрыл глаза и глубоко вздохнул.
Мелани потрясли его слезы, выступившие из-под сомкнутых век.
— Я вырос в Самантосе, штат Алабама, — глухо проговорил Дэвид. — Мой отец пил, а мать была слабой, робкой женщиной, которая день-деньской трудилась на хлопкопрядильной фабрике, а по выходным подрабатывала уборщицей у ее владельца. Когда мне исполнилось тринадцать, она стала брать меня с собой, и я помогал в саду и выполнял всякую черную работу. Тоща я и увидел Лорен, дочь хозяина фабрики. — Он вздохнул. Судорожным движением провел по лицу, но Мелани заметила следы слез, которые он старательно пытался скрыть. — Лорен была прекрасна. Я влюбился в нее по уши. Она, разумеется, не обращала на меня внимания, и я мечтал о ней тайно. Так продолжалось до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать. — Дэвид опять вздохнул, причинив Мелани почти физическую боль. — Стояло лето. Ты знаешь, как бывает летом в Алабаме? Чудовищно! Жарко, влажно, словно сидишь в паровом котле. Я уже постоянно работал на мистера Клодфела. Лорен страшно скучала. В свои семнадцать она была чертовски хороша, и я по-прежнему сходил от нее с ума. Однажды она со мной заговорила. Я… — Дэвид запнулся. — Ладно, неважно, я был слишком влюблен, чтобы распознать, что она со мной играет. В эти недели я парил как на крыльях. Работал как одержимый, стремился отличиться, чтобы ее отец увидел, что я не такой никудышный парень, как мой папаша. Когда Лорен пригласила меня на вечеринку по поводу своего дня рождения, я вообразил, будто теперь нашей помолвке уже ничто не мешает.
— Ты хотел на ней жениться?
— Да, черт побери, хотел, — жестко сказал Дэвид. — В то время для меня это была самая заветная мечта. Я пошел на вечеринку и встретил там сплошь богатых, знатных господ и их избалованных деток. Они обращались со мной как с последним дерьмом, но мне до этого и дела не было. Для меня существовала только Лорен. Где-то в ходе вечера я попросил ее стать моей женой. Она меня высмеяла.
— И тогда ты…
— Нет! — взвился Дэвид и резко выпрямился. — Я и пальцем до нее не дотронулся. Я чувствовал себя настолько несчастным, что вообще не мог пошевельнуться. Просто стоял неподвижно, а она смеялась надо мной, и вместе с ней — вся эта шайка. Под конец пришел ее отец и вышвырнул меня за дверь. — Дэвид замолчал. Казалось, даже сейчас, много лет спустя, он страдал от того шока. Когда Мелани взглянула в его измученное лицо, она почувствовала в душе жалость и сострадание. — Естественно, на следующий день весь город болтал о моей глупости. Мою мать тотчас же выгнали с работы, мой отец избил меня до полусмерти, и, ко всему прочему, меня стали считать идиотом, деревенским сумасшедшим, над которым каждый имел право потешаться. Так что у меня действительно было много причин, чтобы свернуть этой дряни шею, но я этого не сделал.
— Тогда кто же? — едва слышно спросила Мелани.
— Один тип из ее благородной компании, — ответил Дэвид. — Через два дня после той проклятой вечеринки Лорен нашли внизу у реки. Она не вернулась домой к ужину, и ее отец отправил поисковую группу, которая и обнаружила ее в кустарнике.
— Боже мой! — воскликнула Мелани. Страх отступил. Его место заняли печаль и безграничное участие, которые заставили ее осторожно погладить Дэвида по волосам, но он отстранил руку девушки.
— Само собой разумеется, не прошло и двух часов, как за мной пришли, — продолжил Дэвид свою исповедь. Теперь голос звучал резко, ожесточенно. — Имелась целая куча свидетелей, которые якобы видели, как я преследую Лорен, к тому же эта история на вечеринке — словом, у меня не было ни единого шанса. Судебный следователь отправил меня до слушания дела в тюрьму, там я и остался. Кроме моей матери, ни одна душа не верила в мою невиновность, и под влиянием всех допросов, унижений, обвинений я постепенно и сам уже начал верить в то, что убил Лорен. — Дэвид на минуту замолчал. Голова снова откинулась на подголовник, и он замер, прикрыв глаза. — Самантос — паршивый маленький городишко, а мистер Клодфел — его негласный хозяин. Сама понимаешь, как обращались со мной в окружной тюрьме. Я был уже на грани как физических, так и духовных сил, когда вдруг появился мой защитник, назначенный судом, и сообщил, что установлен истинный преступник. Меня выпустили в тот же день, но по настоянию Клодфела не разрешили вернуться в Самантос.
— Почему? — недоуменно спросила Мелани.
— Потому что ни мой отец, ни мистер Клодфел не хотели больше видеть меня в городе.
— А по какой причине тот человек убил Лорен?
— Лорен играла с ним в ту же игру, что и со мной, — с горечью в голосе произнес Дэвид. — Она тайком от всех встретилась с этим парнем у реки, а когда, кроме пары жарких поцелуев, он потребовал от нее большего, Лорен, видимо, испугалась, стала кричать и звать на помощь. Тут он, наверное, совсем потерял голову.
— А ты, что ты стал делать, когда вышел из тюрьмы?
— Отправился в Нью-Йорк, — негромко промолвил Дэвид. — Там я начал писать. Говорили, что у меня есть талант, ну и всякое такое. Несмотря на это, долгое время дела у меня шли неважно, пока одна из книг не произвела большой фурор. С тех пор — все отлично.
— Но ты по-настоящему так и не оправился после той истории, — заключила Мелани, пристально разглядывая через боковое стекло кустарник, в котором играл вечерний ветерок. — Ты до сих пор страдаешь из-за этого и не желаешь больше доверять ни единому человеку.
Дэвид бросил на нее оценивающий взгляд. Он охотно сказал бы Мелани, что с ней все обстоит по-другому, что он верит ей, по крайней мере, считает не такой подлой, как остальные. Но слова застряли где-то внутри. Вдруг он почувствовал руку Мел на своем плече. Ощущение ее тепла сквозь тонкую ткань рубашки было приятным.
«Чего она хочет — утешить меня или дать понять, что я ей небезразличен», — спрашивал себя Дэвид, продолжая молча сидеть и не решаясь пошевельнуться. Перед его мысленным взором проплывали картины детства. Безобразные, грубые стычки с отцом, который его ненавидел. Редкая ласка матери, которая дарила ему немного любви, и то лишь когда отца не было рядом.
Да, Дэвид Клэйтон был травмирован и травмирован серьезно, но он постарался переломить свою жизнь, закрыл сердце и душу для других, чтобы не сорваться или не спятить. Однако Мелани опять все запутала, и Дэвид опасался нового разочарования.
— Для нас обоих было бы, наверное, лучше, если бы ты тогда оставила меня, больного, на произвол судьбы, — жестко сказал он, резко отбросив руку Мелани. — Я и сам бы справился.
