Пэнси Вейн - Только ты и я
Спокойно, сказала себе Зоя. По крайней мере, она первая заговорила на тему, которая столько времени была запретной.
– Как ты думаешь, мам, – начала Мишель, задумчиво глядя в окно. Давно она не говорила с мамой с глазу на глаз и теперь вдруг захотела воспользоваться моментом. – Ведь чтобы узнать человека, не обязательно знать его много лет?
– Ты хочешь сказать, что можно быть долго знакомым с кем-то, а он возьмет и преподнесет тебе сюрприз? – Зоя открыла духовку, чтобы достать утку с брусничной подливкой – любимое блюдо мужа.
– Не совсем. Я имела в виду – вот ты встречаешь человека… мужчину… и говоришь с ним о всяких пустяках, и он ничего еще не рассказал тебе о себе, и не знаешь о его пристрастиях и занятиях… Но появляется такое чувство, словно знаешь его давно и что ты с ним в полной безопасности. Неужели это только иллюзия незрелого ума, как сказала бы Мэг? – Мишель отвернулась от окна и прямо взглянула на мать. Даффи протестующее тявкнул – он считал, что хозяйка могла бы посоветоваться с ним в первую очередь, ведь ответ на ее вопрос давно вертелся у него на языке.
– Нет, не скажу, – медленно проговорила Зоя, гася окурок в старой треснутой пепельнице. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Некоторые вещи женщина угадывает интуитивно. Сердцем.
А Винса я сердцем не угадала, подумала Мишель, вскакивая и затевая с Даффи игру в догонялки по гостиной, к полному его восторгу. Почему-то я была так уверена в его верности… А может быть, я только всей душой хотела, чтобы он был мне верен? И на самом деле я его совсем не знаю?
Тут прихожую огласила трель ее мобильника, который она оставила в кармане куртки.
Мишель опустила Даффи на пол, подбежала и выудила мобильник из глубины кармана – номер высветился незнакомый, но, еще только поднося телефон к уху, она уже знала, кто ей звонит.
– Алло? Мишель, это ты? – спросил голос Руди.
Вот дурачок, а кто же еще?
Она почувствовала, как сердце застучало часто, и к щекам прилила кровь.
– Да… привет, Руди.
– У тебя все в порядке? Как ты?
– Все в порядке. А ты?
– Тоже. – Стоило ей заговорить, и он увидел ее перед собой будто наяву. – Мишель, мы можем встретиться?
– Когда?
– Ты можешь сегодня? Вечером?
– Да, в семь, после репетиции. А где?
– Ты знаешь кафе «Три короны» на Чаринг Кросс?
– Я приду. До вечера.
Она нажала кнопочку и вернулась на кухню, где Зоя старательно делала вид, что ее абсолютно не интересует, с кем разговаривала только что ее дочка. Впрочем, ее сияющее лицо говорило само за себя. Неужто Мишель влюблена? Как это хорошо… И вместе с тем… страшно за нее. Ведь ее первый роман кончился так печально. Новая сердечная рана заставит ее считать себя неудачницей. Впрочем, не надо думать о плохом и не надо ничего спрашивать. Она сама расскажет, когда захочет.
– Я тут на днях встретила миссис Вэгон, – заговорила Зоя как ни в чем не бывало. – Она мне поведала такую интересную историю про своего сына, который после Оксфорда устроился работать в какую-то секретную лабораторию. Его девушка как-то раз…
5
Но тут щелкнул замок, и в прихожей раздался голос:
– А вот и именинник! Принимаю подарки и поздравления!
Дэвид Уорвик, высокий подтянутый мужчина с волевым обветренным лицом, вошел на кухню так стремительно, что Мишель даже не успела выбежать ему навстречу. В нем определенно угадывался полицейский. Светло-голубые глаза, с такой любовью смотревшие сейчас на жену и дочь, могли становиться стальными, когда нужно. Мишель в мгновение ока оказалась рядом с отцом и подставила щеку для поцелуя.
– Поздравляю! А вот мой подарок – перчатки, потому что мы с тобой всю жизнь их теряем. Интересно, над сколькими поколениями Уорвиков тяготеет это проклятье – проклятье потерянных перчаток? – затараторила она весело и оживленно, как всегда, но отец, как и мать, заметил в ней что-то новое. Мишель, казалось, вся светилась изнутри.
Дэвид незаметно переглянулся с женой и увидел, что у той тоже довольное лицо. Очевидно, в жизни его дочери произошли какие-то перемены к лучшему. Вот если бы только…
– Ну что у вас там в Ярде? Зачем тебя вызывали? – спросила Зоя.
– Ничего серьезного. Где же Мэгги? Я такой голодный, что мне не терпится сесть за стол.
– Папа, примерь хотя бы мой подарок!
Дэвид натянул подаренные младшей дочкой перчатки. Они были несколько великоваты и лилового цвета, но он изобразил полное удовлетворение и еще раз любовно чмокнул «свою малышку» в лобик.
– Послушай, Мими, а почему бы тебе не пожить какое-то время дома, с нами? Так, для разнообразия, а? – предложил он, гладя ее по распушившимся волосам. – И до театра твоего отсюда гораздо ближе добираться?
Нет, она не согласится, подумала Зоя. Сейчас ей нужна полная свобода действий.
– Спасибо, папочка, – ответила Мишель, отходя к окну, немного удивленная этим предложением – отец всегда поддерживал ее желание жить отдельно. – Но я буду вас стеснять. Я привыкла поздно ложиться, и еще привыкла питаться в кафе, так что мама будет только напрасно расстраиваться.
– Знай, что мы тебе рады всегда, – вздохнула мама.
– Я знаю! Ой, вот и Мэгги спешит! Я принесу утку. – И Мишель исчезла на кухне в сопровождении Даффи, которого, кроме общения с любимой хозяйкой, также интересовали и гастрономические вопросы.
Дэвид переглянулся с женой. Они привыкли делиться друг с другом своими тревогами за дочерей – за Мэгги, которая в свои двадцать восемь никак не могла найти себе пару, за Мишель, которая пережила жестокое разочарование в любимом. Но Дэвид не сказал, что вчера нашел в почтовом ящике письмо, где ему угрожали разделаться с его младшей дочерью, если он не выпустит младшего сына написавшего, Тома Хиггса, которого задержали по обвинению в изнасиловании малолетней. Сегодня он отправился на службу, чтобы попытаться выяснить местонахождение Хиггса-старшего, и, как оказалось, отец преступного сына уже несколько лет находился на излечении в клинике для душевнобольных. Но звонок в клинику был не слишком утешительным – Хиггс-старший несколько дней назад самовольно покинул клинику, и где он сейчас, выяснить пока не удалось.
Днем Мишель позвонила в театр, и ей сказали, что репетиция переносится на завтра из-за неотложных дел у Стивена. Скорее всего, как предположила Дженет, у его жены в очередной раз лопнуло терпение и она потребовала, чтобы супруг провел вечер с ней и сыном.
Значит, до встречи с Руди я совершенно свободна, подумала Мишель. Она вышла из автобуса, на котором ехала от родителей, и решила пройтись пешком по Пикадилли.
Падал легкий снежок и, не долетая до тротуара, таял и превращался в слякоть. Как непривычно много снега этой зимой! Мишель смотрела в низкое серое лондонское небо и думала о Руди – где он и что сейчас делает? Как странно, что ее и впрямь не слишком волнует, кто он такой и чем занимается. Конечно, узнать было бы интересно, но ей казалось, что все главное о нем она уже узнала, а все остальное примет как факт.
