Хелен Брукс - Или все, или…
– Пожалуйста, не продолжайте, это не совсем деликатно.
– И перестаньте потешаться надо мной!
В следующее мгновенье его сильные руки заключили ее в объятия, а губы закрыли ей рот поцелуем, таким страстным, что она даже не сделала попытки сопротивляться. У нее закружилась голова, а он крепче прижал ее к груди и продолжал целовать – горячо, настойчиво. У Джоанны подогнулись колени, а тело сделалось мягким, как у тряпичной куклы. Каждую клеточку тела наполнило сладостное желание. И холод октябрьского дня, и все предостережения, которыми она донимала себя последние несколько недель, больше ничего не значили. Реален был один только мир, помещавшийся за ее сомкнутыми веками, полный света, радости, захватывающих неизведанных ощущений. О его существовании она прежде даже не подозревала и в самых смелых мечтах не могла себе вообразить.
И вдруг все кончилось! Он разнял руки, отстранился, и его голос, сдержанный, прохладный, произнес небрежно, словно они обсуждали сводку погоды:
– Думаю, пора на обед.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Наверное, она сошла с ума. Ох, Джоанна, Джоанна… Девушка скрипнула зубами и в который раз нервно повернулась в постели, и так уже превратившейся в кучу смятых простынь. Как могла она позволить Хоку Маллену поработить свои чувства до такой степени!
В тот первый вечер с ним в конце сентября она приняла непреклонное решение никогда не поддаваться его чарам, не терять бдительность, сохранять дистанцию любой ценой. И все время их совместной работы она строго следовала этому решению – оставалась спокойной, невозмутимой и вполне владела собой. Или думала, что владеет. И это не составляло труда, поскольку Хок Маллен вел себя так же. Чего он добивался? Хотел внушить ей ложное чувство безопасности, прежде чем нанести удар?
Она сокрушенно покачала головой, встала, накинула сверху ночной рубашки толстый махровый халат, подошла к окну и вгляделась в темноту ночи. Следовало быть очень осторожной и не давать волю воображению. Итак, он дал ей знать, что находит ее достаточно интересной, чтобы пойти вместе в театр. Но они оба понимали, что, если она согласится, это будет роман на одну ночь. Возможно, у него просто выдался свободный вечерок, а она подвернулась очень кстати, чтобы заполнить его.
А поцелуй в разгар обеденного времени? Что же, он не оставил сомнений по поводу того, какое придает ему значение. Джоанна вспыхнула и туже стянула пояс на тонкой талии. Поцелуй ничуть не взволновал его! Стоило ему разжать объятия, как он выбросил этот мимолетный эпизод из головы, двинулся к своей машине и распахнул перед ней дверцу с выражением… Каким? – снова спросила она себя. Холодным? Равнодушным? Самодовольным? Джоанна заметила, что на протяжении обеда и весь остаток дня, когда они вернулись в контору, Хок тщательно избегал ее.
– Мне это вовсе ни к чему! – Она произнесла эти слова вслух с горьким вызовом и с силой обхватила себя руками за плечи. – Я обойдусь без заигрываний Хока Маллена! Ох, черт его возьми, а также «Маллен Букс», Францию, «Бержика и сына»… и все на свете!
– У вас все готово к завтрашнему дню?
– Думаю, да. – Отвечая на вопрос Хока, заданный самым невозмутимым тоном, Джоанна постаралась не допустить ни малейших признаков волнения. – Я собиралась узнать, как обстоят дела с билетами. Мне следовало спросить вас об этом раньше, но я не успела… – Последние несколько дней со времени их совместного обеда пролетели стремительным вихрем.
– Я получу их завтра утром, а потом заеду за вами. – Он оторвал взгляд от бумаг. Его голос был спокойным и ровным, а когда пронзительные глаза встретились с ее взглядом, она поняла, что он знает заранее ее реакцию на его слова.
– Нет необходимости заезжать за мной. – Джоанна не могла ответить иначе, даже сознавая, что снова оказывается предсказуемой. – Я уже заказала такси, – продолжала она с неловким чувством. – Но все равно спасибо.
– Отмените заказ. – Его взгляд снова вернулся к бумагам, словно вопрос был исчерпан.
– Я не думаю…
– Отмените его, Джоанна. – Это было сказано безапелляционным тоном, которым Хок пользовался, когда считал, что она становится надоедливой. – Разумнее ехать вместе, поскольку нам по пути.
– Вы тоже завтра летите? – удивилась Джоанна, и в голове ее промелькнуло ужасное подозрение. – Куда? – добавила она упавшим голосом.
– Вы же не думали, что я брошу вас в глубину без спасательного пояса? – спокойно спросил он, и от звука его мрачного хрипловатого голоса у нее похолодела спина. – Я еду с вами, чтобы представить вас сотрудникам и помочь в начале вашей новой деятельности. Вы ведь не возражаете? – спросил он со сдержанной насмешкой, и Джоанна догадалась, что ее чувства отчетливо отразились на лице.
– В этом нет необходимости, правда нет, – твердо ответила она. – Меня вовсе не пугает моя новая деятельность.
– Да или нет – неважно. Я хочу, чтобы наши французские кадры знали, что я на сто процентов поддерживаю нового директора и что у них нет другого выбора, как только поступать так же. – Теперь в его спокойном голосе слышалась непреклонность. – Люди везде люди, Джоанна Насколько мне известно, Пьер распустил свой персонал до предела, поскольку пекся только о своих интересах. Вы столкнетесь с оппозицией может быть, скрытой, а может быть, и явной, и я хочу по мере возможности облегчить вам первые шаги.
– Я бы и сама сумела с этим справиться…
– Поверьте мне, Джоанна. – Синие глаза властно удерживали взгляд медово-карих на протяжении долгих секунд. – Я знаю, что говорю.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответила она натянуто.
– Нет, сомневаетесь. – Его губы искривила скептическая улыбка. – Вы пытаетесь выяснить, есть ли у меня скрытая цель, чтобы сопровождать вас через канал, не так ли?
Это был вызов, а общаясь с этой странной личностью, она успела усвоить, что вилять не следует.
– Да. – Она взглянула на него в упор, и ее нежная кожа слегка порозовела. – Пытаюсь. Так есть у вас скрытая цель?
– Вот что делает вас таким прекрасным профессионалом, Джоанна, – пробормотал он сухо. – Вы не колеблясь идете напролом, если чувствуете, что право на вашей стороне.
– Вы мне не ответили.
– Да, не ответил.
– И не собираетесь?
– Снова угадали. – Но едва она открыла рот, чтобы возмутиться, как он встал и обошел стол упругой кошачьей походкой. – Вы просто сотканы из противоречий, – сказал он с вкрадчивостью, которая развеяла ее гнев, а саму превратила в дрожащую желеподобную массу – по крайней мере внутри. – Такая смелая, такая прямая – временами, а то – пугливая, как молодая лань. И глаза у вас как у олененка. Такие же золотисто-коричневые с солнечными крапинками и бархатистые. В них легко утонуть.
