Джорди Риверс - Во Имя Закона
– Сколько новичков я привел, но такое вижу в первый раз, – произнес, наконец, Ансельм.
Как только Флоренс услышала его голос, ей тут же стало очень стыдно за свое поведение. Больше всего за то, что она ударила его в грудь. Как она могла ударить его? Того, в чьем голосе слышалось такое умиротворение. И не только умиротворение. Флоренс захлопала зелеными глазами. Это не могло быть правдой.
Но судя по всему Ансельм и не думал обижаться. Он продолжал улыбаться:
– Фермеру наверняка тоже досталось, – говорил нетронутый, поглядывая на девушку.
– Он это заслужил, – резко ответила Флоренс, поднимаясь. – Он хотел нас убить.
– Вас убьешь, – продолжал веселиться Ансельм.
– Ты спас нас? – спросила Флоренс, повернувшись к нетронутому.
Листва застряла в его волосах, и сейчас девушке вдруг нестерпимо захотелось провести рукой по его пшеничным вихрам, по заросшей щетиной щеке. А сердце вдруг наполнилось болью от чувства вины. Она ударила этого человека. Насилие по отношению к нему показалось сейчас Флоренс кощунством. В груди вдруг возникло ощущение, будто кто-то схватил ее за сердце, натягивая и выкручивая артерии. Флоренс прижала руку к солнечному сплетению в безуспешной попытке унять эту боль. Еще секунду, и ей казалось, она закашляет кровью.
– Прости меня, – выдавила Фло хрипло.
И тут же она почувствовала, как ей стало легче. Будто отпустило.
– Прости меня, пожалуйста. Я сожалею.
Каждое слово она выговаривала с трудом, потому что приходилось его подбирать. Словно в душе ее заиграл неведомый инструмент, и слова, что она произносила, должны были теперь быть созвучными этому инструменту. Но прислушиваться к тому, как он играет, было мукой и счастьем одновременно.
– Что это? – прохрипела Флоренс. – Что ты делаешь со мной?
– Это не я, – покачал головой Ансельм. – Это твоя душа. Это то, что она на самом деле чувствует, когда ты отворачиваешься от светлых чувств к человеку. Просто здесь в Поднебесье другие эмоции не заслоняют эту истину. Твоя душа хочет любить меня. Не мешай ей.
Он встал перед Флоренс и протянул ей руку.
– Пойдем, я отвезу тебя в замок. Отвезу вас в замок, – добавил он, посмотрев на гномов.
Такими покладистыми и тихими их Флоренс еще не видела. Она рассмеялась. А потом, подавилась собственным смехом, когда ставшим уже привычным движением ощупала шею и не нашла там кольца.
– Что случилось? – обернулся Ансельм.
Он уже шел к мирно пасущемуся неподалеку коню.
– Я потеряла кольцо во всех этих потасовках, – прошептала Флоренс, буквально падая на землю.
Она с остервенением стала ощупывать примятую траву. Брови Ансельма поползли вверх. Даже он услышал, как смолк инструмент в душе девушки.
– Сжалься над нею, – пропищал один из гномов, уже водруженный на коня. – Ты же можешь.
– А что за кольцо-то? – недоуменно спросил Ансельм.
– Голубенькое такое, хрупкое, – объяснял ему второй, который еще переминался с ноги на ногу внизу.
Он помахал ручками, как бы намекая нетронутому, что тоже хочет на лошадь.
Ансельм посмотрел на него в раздумье, потом покачал головой, и вместо того, чтобы подсадить второго к первому, опустил первого гнома к его товарищу на землю и сказал:
– Я не могу найти это кольцо. А вот вы ей, по-моему, кое-чем обязаны. Так что вперед! На поиски!
– И ты не скажешь бакалавру, что мы тут были? – с надеждой спросил первый гном.
– Скажу, – ответил Ансельм. – Но я попрошу простить вам это.
***
Сквозь тучи стали все более настойчиво пробиваться лучи солнца. И Флоренс тут же почувствовала нестерпимое желание расстегнуть куртку.
Она сидела на лошади позади Ансельма. Впереди нетронутого, привязанные к седлу, словно мячики, подпрыгивали гномы.
– Ой!
– Ой!
– Ой!
– Ой! – раздавалось то от одного, то от другого.
– Ну хватит! – не выдержала Флоренс. – Устроили тут перекличку.
Гномы смолкли. Насколько могли. Ансельм вел лошадь неспешной рысью дальше.
Флоренс откинулась назад, чтобы шире распахнуть полы куртки. Воздух прогревался, и жара становилась нестерпимой
– Чем пахнет? – спросила она, принюхиваясь.
– Такое ощущение, что блинчиками, – ответил Ансельм, водя носом.
Флоренс опустила глаза на его спину и увидела на плаще дыру. Края ее тлели и стремительно расползались стороны. А через дыру уже виднелась белая кожа нетронутого, покрывающаяся волдырями. Рубашка тоже прогорела насквозь.
– Что за…? – опешила Флоренс. – Ты горишь! Это ты горишь!
Ансельм резко обернулся, задев ее крепким плечом, и Флоренс вылетела из седла.
– Оох, – произнесла она лежа на земле, когда дар речи вернулся к ней.
Она лежала на траве. Открыв глаза, Флоренс увидела добродушное лицо нетронутого перед собой. И лицо это выражало искреннее беспокойство.
– Вот значит, как у вас обращаются с женщинами? – попробовала она пошутить, но вместо шутки ей удалось только просипеть эти слова, хотя эффект был достигнут, и Ансельм улыбнулся.
Затем брови его поползли вверх, а затем вниз и почти встретились на переносице. Флоренс моргнула.
– Как – с женщинами? – спросил Ансельм.
– Началось, – выдохнула Флоренс и уронила голову на землю.
– Вот и мы его спрашиваем, где у него юбка! – хором загалдели гномы.
– С чего ты вообще решил? – спросила было Флоренс, но вдруг спохватилась. – Как твоя спина?
– А что с ней? – спросил в свою очередь Ансельм, помогая Флоренс сесть.
– Она горела! – с напором произнесла Флоренс, когда нетронутый продемонстрировал ей, что цел и невредим. На плаще и следа не было от недавнего пожара. Флоренс открыла рот, потом закрыла, потом опять открыла и закрыла, и только с третьей попытки ей удалось сформулировать вопрос:
– Кто ты?
– Я нетронутый. Меня зовут Ансельм, – ответил он ей.
– Это прекрасно все объясняет, – проворчала Флоренс, вставая. – А как же ты жив? Ты только что горел!
Ансельм пожал плечами.
– Я волшебный, – наконец, улыбнулся он. – Позже тебе все расскажу.
И по тому, сколь застенчивой сейчас была его улыбка, окруженная ежиком двухдневной щетины, Флоренс поняла, что он шутит.
– Так, теперь вернемся к тому вопросу, почему это ты не видишь, что я женщина, – произнесла Флоренс, уперев руки в боки. – Опять из-за юбки? Ты же… Ты же такой… – торопливо говорила она, надеясь, что слово «такой» все объясняет.
И тут Ансельм смутился еще больше. Очевидно, что ему было очень неловко отвечать. Он опустил голову и еле слышно произнес:
– Я не могу сказать, что я не вижу этого. Я вижу что-то непонятное, и поэтому решил, что…
– Что такого во мне непонятного? – спросила Флоренс, разводя руками. – Тебя смущает моя одежда?