Дениз Робинс - Сладостная горечь
– Спасибо, – сказала Венеция, дотрагиваясь ладонью до руки леди Селлингэм, сухой и жилистой.
– Конечно, я выскажусь более определенно после того, как встречусь с твоим женихом, – добавила леди Селлингэм.
Венеция плотно сжала губы.
– Ты выглядишь так молодо в свои годы, дорогая. Но важнее то, что вас объединяет. Венеция еще сильнее сжала губы.
– У нас разные привычки… но мы очень любим друг друга. Я обожаю Майка и уверена, что вы найдете его неотразимым.
– Если он сделает тебя счастливой и будет хорошо относиться к Мейбл, чего еще я могу желать?
– Я уверена, что так оно и будет, – с воодушевлением сказала Венеция.
– Мейбл с ним еще не знакома?
– Пока что нет, но любая школьница в него влюбится. Он – само очарование и воплощение мужественности, и потом она тоже любит ездить верхом. Знаете, вчера мы ездили осматривать его дом… усадьбу в Бернт-Эш.
И Венеция принялась пересказывать свои впечатления о старом доме и его пристройках.
– Вам будет, где развернуться, – заключила она свой продолжительный рассказ. – Мы с Май-ком надеемся, что вы поможете привести дом в порядок.
– С большим удовольствием, милочка, но я не думаю, что ваш суженый захочет, чтобы я вмешивалась в его дела.
– О, мама, я не хочу, чтобы мой брак разделил нас троих, – с чувством произнесла Венеция.
Старая женщина хотела было возразить, что это все равно произойдет.
Вслух же она сказала:
– Между нами ровным счетом ничего не изменится, если ты так хочешь, дорогая. Ты всегда найдешь меня здесь, как и в последние двадцать два года.
Венеция почувствовала, как слезы подступают к горлу и тихо проговорила:
– Сколько лет прошло…
– Ну-ну, не будем огорчаться, – сухо сказала леди Селлингэм, вставая и окликая старую служанку, жившую у нее с тех пор, когда Джефри был еще маленьким мальчиком.
– Минни, мы готовы попробовать твой обед. В тот же день леди Селлингэм убедилась, что Майк Прайс неподходящая пара для Венеции. Она восприняла это с горьким разочарованием и беспокойством, так как очень хорошо понимала, что Венеции нужно в жизни. Ей следовало бы выбрать себе мужчину постарше, мудрого и спокойного, с любовью к искусству и музыке. Но этот ее Майк… О, какая ужасная ошибка! Она сразу же поняла это, едва увидела его. Красивый, да! Полубог с густыми темными кудрями, отличной фигурой и смеющимися голубыми глазами. Красивое и здоровое молодое животное. И «быстро соображающий», проницательно подумала старая леди. Он всегда начеку, этот мистер Майк. Практическая сметка так и прет из него. «Прет» – самое подходящее слово. Она представила его сидящим на лошади. Манеры обворожительные: поцеловал ей руку на континентальный манер и не без скромности спросил:
– Вы меня ненавидите за то, что я отнимаю у вас вашу Венецию?
Эта реплика резанула леди Селлингэм, но она ответила спокойно:
– Я не считаю, что кому-нибудь удастся отнять у меня Венецию, мистер Прайс. Видите ли, она мне как дочь.
На это Майк дипломатично ответил, что рано лишился матери, и она, леди Селлингэм, заменит ему ее. Он также выразил пожелание, чтобы они чаще виделись, и она обязательно должна посетить Бернт-Эш и помочь как специалист в обновлении интерьера его дома. Попытаться сделать его таким же очаровательным, как ее собственный симпатичный домик! И так далее, и тому подобное… Да, язык у него подвешен, с неприязнью подумала леди Селлингэм.
– Мне он не понравился, Минни, – призналась она потом своей старой и верной служанке. – Ничего не скажешь, красив, но недостаточно хорош для миссис Селлингэм.
Минни, седовласая, в очках, коротко ответила:
– Лучше не скажешь, миледи. На вид он очень хорош, но кое в чем еще мальчик. Не годится для миссис Селлингэм, и после мистера Джефри…
– Не будем вдаваться в подробности, – мягко остановила ее леди Селлингэм.
Перед ней стояла трудная задача. Она знала, что, придя домой, Венеция немедленно позвонит ей и спросит ее мнение. И Венеция ожидает честного ответа. Ни разу в жизни леди Селлингэм намеренно не лгала, но на этот раз придется поступиться своими принципами. У нее не хватит духа хулить Майка перед лицом радостной любви, которую Венеция и не пытается скрывать.
Вне всякого сомнения, она влюблена… у кого, спрашивала себя леди Селлингэм, хватит смелости развеять эту веру? Таким образом, когда Венеция позвонила, старая женщина пошла на компромисс со своей совестью:
– Он очень привлекателен… несколько молод для тебя, конечно, но вместе вы прекрасно смотритесь, моя дорогая, так что можешь не переживать на этот счет.
– Вы не одобряете? – сдавленным голосом спросила Венеция.
Леди Селлингэм закрыла глаза и, попросив у Бога прощения, сказала:
– По-моему, если двое по-настоящему любят, они станут счастливой парой, моя дорогая.
– И вы благословите меня?
– О, конечно.
– Я понимаю, что он ничуть не похож на Джефри, – добавила Венеция.
Извиняющийся тон в голосе Венеции очень не понравился леди Селлингэм.
– Дорогая девочка, сравнения всегда отвратительны. Этих двух мужчин никак нельзя сравнивать. Я без притворства говорю тебе, что нет никакого риска выходить замуж за такого молодого спортсмена, как Майк Прайс, но последнее слово должно остаться за тобой.
На этом разговор был закончен.
Вместе с тем подруга Венеции, Барбара Кин, решительно возражала против ее брака. Тем же вечером, после возвращения Венеции от леди Селлингэм, Барбара заехала к ней выпить рюмочку и в своей прямой и беспощадной манере попыталась отговорить Венецию от ее нового замужества.
– Ты меня знаешь… Я не собираюсь нянчиться с тобой из-за того, что ты витаешь в облаках, – заявила она.
Две женщины уселись друг против друга в гостиной Венеции. Барбара – изящная, ультрасовременная, больше похожая на американку, чем на англичанку, с ее длинными ногами и прекрасными туалетами, которые поступали из Нью-Йорка, включая шляпку от «Хетти Карнеги» – маленькую, плоскую как блин, чудом сидевшую на коротко подстриженной головке. Ее руки были унизаны кольцами и браслетами, и она имела привычку смахивать пепел с сигареты ногтем. Венеция, в домашнем халате, выглядела немного уставшей. В ее мягких глазах можно было прочесть обиду.
– Я в самом деле не понимаю, что ты имеешь против Майка – сказала она.
– Милочка, не будь дурой. Я не собираюсь разыгрывать из себя ревнивую стерву из-за того, что ты отхватила молодого красавчика. Тебе хорошо известно, что я люблю тебя и не собираюсь сидеть и смотреть, как ты гибнешь.
– Я отказываюсь признать это, – холодно заметила Венеция.
Жестокие и разрушительные обвинения Барбары действовали как холодный душ после дружеской терпимости Германа и благосклонного согласия леди Селлингэм.
