Лорин Батлер - Зеркальное отражение
Проведя руками вверх и вниз по бицепсу, она вдруг ощутила, как тот напрягся, и испуганно взглянула в лицо Клейтону. Однако в окружающей их темноте можно было разглядеть лишь блеск его глаз. Манящий, страстно зовущий блеск. Раз увидев эти глаза, Дайана уже не смогла отвести взгляда.
Едва ли отдавая себе отчет в том, что делает, она положила обе ладони на широкую грудь. И медленно провела вверх, к мощным плечам, а затем, также медленно, вернула их на прежнее место.
Клейтон, милый, как же я могла так долго находиться вдали от тебя, стучало ее сердце. Как я могла так долго заставлять себя думать, будто ненавижу тебя, когда в целом мире у меня не было, нет и никогда не будет более родного человека, чем ты! Эти глаза, руки, плечи… Неужели я добровольно отказалась от всего этого на долгие, долгие годы? Неужели я и дальше осмелюсь жить по-прежнему, тем самым нарушая законы божеские и человеческие, умерщвляя плоть и калеча душу? Никогда еще природа не создавала человека более совершенного, чем ты. И я люблю тебя, безумно, страстно люблю! Другие мужчины по сравнению с тобой — жалкие пародии. Так неужели я найду в себе силы отказаться от своего счастья, когда судьба милостиво дарует мне еще один шанс?
— О, Клейтон… — прошептала Дайана и, не в силах больше сдерживаться, прижалась губами к мужским губам.
Однако и Клейтон уже был не в состоянии контролировать себя. Жгучий поцелуй подавил последние проблески сознания у обоих, и восторжествовала безудержная, животная страсть, испокон веков являющаяся основополагающим законом жизни.
Не прерывая поцелуя, Клейтон освободился от рубашки и, кинув ее подле себя, осторожно опустил на нее девушку. Несмотря на свежий ночной воздух и сырую землю, оба не чувствовали ни малейшего озноба. Дрожь, сотрясающая их тела, была вызвана отнюдь не холодом, а безудержной, испепеляющей страстью, заставляющей сердца стучать в ураганном темпе.
Изнывая под градом обрушившихся на нее поцелуев и ласк, Дайана едва успевала отвечать тем же. Она упоенно ласкала горячую мужскую кожу, покрывала бесчисленными поцелуями широкую грудь, с наслаждением поглаживала мускулистые плечи и спину. Ей казалось, что она и не жила по-настоящему до этого момента. Только сейчас она начинала в полном смысле постигать, что значит быть женщиной.
— Останови меня сейчас, — раздался хриплый шепот Клейтона. — Иначе я не смогу сделать этого никогда.
Ответом ему послужил жгучий поцелуй и слова:
— Я не могу остановить тебя. Не хочу.
— Ты пожалеешь об этом утром. Черт побери, я сам буду жалеть, что не сдержался!
— Но ведь до утра еще так далеко…
Ну что можно было возразить на это? Слишком возбужденные для долгой прелюдии, Дайана и Клейтон в мгновение ока освободились от разделявшей их одежды и слились в едином ритме, таком простом и одновременно сложном, как сама жизнь.
Ощутив секундную вспышку боли, Дайана тут же забыла о ней, охваченная чувством острого сладострастия. Она и не подозревала, какие желания так долго оставались скрытыми внутри нее. И все это представлялось столь естественным, столь прекрасным, что Дайана готова была рыдать от счастья…
И когда высший предел наслаждения был достигнут, ей хотелось лишь одного: умереть, ибо казалось, что ничего более совершенного, более чудесного не существует на свете. Однако огорчение от того, что все закончилось, вскоре сменилось сладкой истомой при мысли, что пережитое блаженство можно ощутить снова и снова.
Когда утраченная на время способность соображать вновь вернулась к молодым людям, Клейтон, восхищенно глядя на лежащую в его объятиях Дайану, хрипло прошептал:
— Это была самая фантастическая ночь в моей жизни.
Смущенно спрятав лицо на мужской груди, Дайана едва слышно отозвалась:
— Я и не подозревала, что такое бывает.
Некоторое время оба безмолвствовали, прислушиваясь к той молчаливой беседе, что вели их сердца. Да и разве кто-нибудь смог бы облечь в слова чувства, что переполняли сейчас Дайану и Клейтона! Это был миг полнейшего взаимопонимания, миг той редкой душевной близости, которая позволяет читать в сердцах друг друга.
Наконец Клейтон пошевелился. Приподнявшись на локте и наградив возлюбленную долгим нежным поцелуем, он произнес:
— Не хотелось бы показаться безнадежным занудой в ту самую минуту, когда я, как никогда в жизни, близок к тому, чтобы стать поэтом. Однако я должен задать тебе один вопрос.
— Собираешься поинтересоваться, который час? — засмеялась Дайана.
— Ну, ты слишком плохо обо мне думаешь, — покачал головой Клейтон. — В такой момент на это не отважился бы даже самый закоренелый педант! Я только намеревался узнать, не замерзла ли ты.
— А если бы я ответила, что да?
— То я оказался бы вынужден предложить нам одеться и немного прогуляться по окрестностям. Хотя мне ужасно не хотелось бы последовать своему же совету.
— Мне тоже. К счастью, — тут Дайана игриво провела пальчиком по мужской груди и поцеловала один из темных завитков волос, — я знаю другой способ согреться. Уверена, тебе он придется больше по вкусу.
И Клейтон полностью с ней согласился.
Они уснули только на рассвете, когда воздух заметно прогрелся, а на востоке уже начинала заниматься заря. Не прошло и пары часов, как солнечные лучи, бьющие в лицо, разбудили Клейтона. Зевнув, он протер глаза и, стараясь не потревожить спящую в его объятиях Дайану, приподнял голову и огляделся по сторонам.
Все вокруг было залито ярким солнечным светом. На небе не виднелось ни облачка. О ненастье не напоминало ничто, если не считать влажной земли, нескольких луж да воскресшей за одну ночь реки, извивающейся в нескольких сотнях ярдов от молодых людей.
Такое впечатление, будто вчерашнюю грозу нарочно вызвали, чтобы наше свидание с Дайаной затянулось на неопределенное время, подумал Клейтон. Хотя, конечно, магия, колдовство и прочие излюбленные женские штучки здесь совершенно ни при чем. Даже объединив усилия, такие упрямые женщины, как Вивиан и Ребекка, едва ли смогли бы хоть как-то повлиять на погоду.
И все же трудно отказаться от мысли о вмешательстве высших сил, когда на тебя сначала обрушивается стихийное бедствие, о котором не упоминалось ни в одной метеосводке, а затем, также внезапно, все проходит, оставив после себя лишь смутные, похожие на неясный сон воспоминания.
Такие же смутные и неясные, как то, что произошло этой ночью между ним и Дайаной.
Клейтон с любовью посмотрел на восхитительную молодую женщину, доверчиво прижавшуюся к нему. Даже перенесенные испытания не могли сделать ее менее прекрасной.
