Аманда Мэдисон - Ты самый лучший
— Увы, да. Больше чем неудачным.
— И все же, несмотря на это, вы решились приехать сюда, в Непал?
«Как будто у меня был выбор!» — едва не крикнула Гвендолин. Но сдержалась и долго молчала, испытывая такую тяжесть, словно на ее плечах лежала ответственность за счастье половины человечества. Наконец ответила:
— Я просто хотела, чтобы всем было хорошо.
Она знала его неполных двое суток, а он уже лишил ее уверенности в себе и в том, что она делает. Кто она такая сейчас? Не Беатрис, это точно. Но и не Гвен, которой была всю жизнь. Единственное, в чем она была стопроцентно уверена, — это в том, что между нею и принцем Нараяном Бахадуром существует сильнейшее взаимное влечение и что он самый ошеломительный мужчина из всех, встреченных ею.
4
Позднее этим же вечером она лежала в постели в своих апартаментах и невидящими глазами смотрела в потолок. Она не спала. Не могла.
Гвендолин начинала серьезно беспокоиться. Сначала снова и снова проигрывала в уме беседу с принцем, вспоминала свои эмоции, потом в памяти возник разговор с Генри перед самым ее отлетом. Тот пытался предупредить ее о том, что за человек принц Нараян Бахадур.
— Не думай, Гвен, что ты щелкнешь пальцами и он тут же прыгнет через горящее кольцо, как твои прежние воздыхатели.
— Брось, Генри, он всего лишь мужчина!
— Он — наследный принц, а это о многом говорит.
— И все же мужчина.
— Будущий король.
Гвендолин пожала плечами.
— Ну и что? Я не его подданная. Даже если он отдаст приказ, это еще не значит, что я обязана буду выполнять.
Конечно, не обязана, но до свадьбы остается десять дней, а она пока понятия не имеет, как справиться со своей задачей.
Что, если ей удастся заставить принца самого отказаться от брака с ней? Не со мной, а с Беатрис, мысленно поправилась Гвендолин. И что, если не удастся незамеченной выбраться из страны?
Она не может допустить этой свадьбы!
Даже ради спасения близких?
Гвендолин глубоко вздохнула и закрыла усталые глаза. Она выйдет замуж даже за людоеда, если придется. Но должен же быть какой-то иной выход.
Господи, сделай так, чтобы он был!
И снова Гвендолин проснулась в дурном настроении. Как же она ненавидит ложь и презирает лицемерие! И все же должна провести очередной день, выдавая себя за другого человека, играя, как дурная актриса.
Она с трудом поднялась, кое-как приняла душ, прибавила к своему наряду длинное шелковое покрывало — традиционное для местных женщин — и направилась в крытый дворик, где уже был накрыт завтрак. По пути заглянула в зеркальный пруд и поразилась собственной внешности: бледная, с непривычно короткими, чужими волосами, с темными кругами под глазами. Хороша невеста у принца, нечего сказать!
Ее помощница Рапати завтракала вместе с ней.
— У вас сегодня напряженный день, — сказала она, заглядывая в расписание. — Урок языка, потом истории культуры и религии, потом примерка свадебного наряда…
— Нет!
Рапати подняла глаза.
— Может быть, вам хочется, чтобы ланч состоялся до примерки? — спросила она.
— Нет. Я не хочу самой примерки.
— Но она займет всего три четверти часа.
Гвендолин спрятала лицо в ладони, помассировала виски, надеясь, что головная боль, терзающая ее со вчерашнего дня, все же отступит.
— Я просто… просто хочу… Не понимаю, почему нельзя перенести примерку на другой день?
Но что толку жаловаться? Рапати не составляла расписания и не властна его изменить.
Однако молодая помощница нахмурилась, ощущая свою ответственность.
— Вы хотите, чтобы я сообщила об этом его высочеству, леди Беатрис? Желаете обсудить это с ним?
Гвендолин обвела глазами дворик, вдохнула влажный, уже жаркий, несмотря на ранний час, воздух. Поговорить с принцем? О свадебном наряде? Прямо сейчас, перед встречей с его неприятной родственницей, ее наставницей? Она молча покачала головой. Уступила в очередной раз. Принц выиграл еще одно очко.
Гвендолин пережила тягостный языковый урок. Потом, к счастью, госпожа Ранита достала карту страны, и они полчаса просидели над ней, изучая высокогорный рельеф.
Внезапно она отложила карту и спросила:
— А что вы знаете о нашей традиционной свадьбе, леди Беатрис?
— Боюсь, что ничего, — ответила Гвендолин, удивляясь резкой смене темы. География интересовала ее значительно больше, чем обычаи маленькой азиатской страны.
— А стоило бы знать, — строго сказала госпожа Ранита. — Церемония, как правило, продолжается пять дней. Естественно, у тех, кто может себе это позволить. Ваша же, возможно, продлится неделю. Каждый день вы будете получать все новые и новые дары от Нараяна Бахадура — золотые украшения, драгоценные камни, бесценные шелка. А в заключительный день вас внесут в храм на огромном, диаметром в три метра подносе, заваленном подарками принца.
Гвендолин почувствовала, как ее затошнило. Какая ужасная перспектива — быть поданной на блюде, словно рождественская индейка.
— Вы очень счастливая женщина, леди Беатрис, — заявила госпожа Ранита.
В этот момент послышался приглушенный звук голосов. Гвендолин обернулась и увидела, как ее помощницы почтительно кланяются принцу. Его появление, прервавшее неприятную беседу, показалось ей даром небес.
— Доброе утро, — произнесла госпожа Ранита, немедленно поднимаясь на ноги.
— Как проходят ваши уроки? — спросил принц, приближаясь к двум женщинам.
— Хорошо, — натянуто ответила госпожа Ранита. — Мы уже закончили.
— Вот и прекрасно. Значит, я могу украсть мою невесту. — Нараян Бахадур наклонился, легко поцеловал ее в щеку и махнул троюродной сестре рукой в знак того, что она свободна. Потом взглянул на Гвендолин. — Вам понравились сегодняшние занятия?
Она внимательно вгляделась в его лицо. Интересно, слышал ли он, о чем они говорили перед его появлением?
— Да, все прошло гладко. Госпожа Ранита очень знающая женщина.
— Да, очень, — согласился он. — Но временами немного церемонная. — Поколебался мгновение, потом продолжил: — Мне показалось, вы говорили о свадебных обычаях.
Значит, все же слышал.
— Да. Она описывала мне церемонию. Должна признаться, она показалась мне немного… странной.
— Странной? Что именно показалось вам странным?
— То, что невесту вносят в храм на блюде, заваленном золотом и драгоценностями, словно… рождественскую индейку подают.
Он засмеялся хрипловатым сексуальным смешком.
— Несколько отличается от бракосочетания в традиционном белом платье с фатой, правда?
