Элеонора Глин - Причуды любви
Деньги без положения не имеют значения, и наоборот — человеку, занимающему высокое общественное положение, нужны деньги. И пусть ваши радикалы говорят, что хотят, а английская аристократия представляет собой благородный класс мыслителей и общественных деятелей. Есть, конечно, в стаде и паршивые овцы, иногда приходится слышать даже о позорных деяниях английских аристократов, но это исключения, а в общем аристократия дает великих и благородных людей и составляет силу Англии.
— Боже мой! — воскликнул Танкред. — Да вам, Френсис, следовало бы выступать в палате лордов. Вы бы их там расшевелили!
Финансист опустил глаза — он всегда опускал их, когда был чем-нибудь взволнован. Никто не должен был читать в его душе, и когда он чувствовал, что ему трудно скрыть свои чувства, он начинал резонерствовать.
— Я не тщеславен, друг мой, — сказал он, прожевав салат. — Мое восхищение аристократией не абстрактно, я усердно изучаю различные государственные системы и результаты, к которым они приводят, и с интересом наблюдаю за прогрессом и эволюцией, причем делать заключения мне помогает, между прочим, и то обстоятельство, что у меня есть конный завод, и я занимаюсь выведением и выращиванием чистокровных пород.
— Вы необыкновенно умны, — не удержался от комплимента лорд Танкред.
— Вспомните о вашем дяде, герцоге Гластонборне, — продолжал финансист, — он прекрасно исполняет свои обязанности во всех отношениях. Это щедрый землевладелец и умный, уравновешенный политик. Какая другая страна или класс могут произвести подобный ему тип?
— О, дядя молодчина, — согласился племянник, — иногда с ним бывает трудно ладить, как, впрочем, и со всеми нами, но дела у него идут великолепно. Ему много помогает моя кузина Этельрида. Она — совершенство. Да вы ее, впрочем, знаете. Вы согласны со мной?
— Да, леди Этельрида мне тоже кажется совершенством, — сказал Френсис, рассматривая вино на свет. — Мне хотелось бы ее получше узнать, но мы так редко встречаемся. Она, как вы знаете, очень редко выезжает…
— Ну, это я устрою, старина, если вам этого хочется. Но я привык думать, что вы большой скептик в отношении женщин и что их общество вас не интересует.
— Я, кажется, только вчера говорил вам, что понимаю, как можно интересоваться женщиной, но у меня слишком мало свободного времени, чтобы тратить его на тех болтушек-попугаев, которых так много в нашем обществе. По-моему, женщин можно разделить на три разряда: одни существуют исключительно для тела, другие — для ума, а третьи и для тела, и для ума, и эти-то особенно интересны и опасны. Остальные два разряда лишь временами занимают мужчину, смотря по тому, в каком он настроении. К счастью для нас, женщины, принадлежащие к третьему разряду, встречаются очень редко.
Лорду Танкреду очень хотелось спросить Маркрута, к какому разряду он причисляет свою племянницу, но он, конечно, удержался. Сам-то он был уверен, что она принадлежит к последнему разряду. Да, теперь и ему стало ясно, что только такие женщины и опасны, а ему так редко приходилось встречать их! Он вспомнил Лауру Хайфорд с ее тонкими губами и острыми зубками. У нее был маленький показной умишко, совершенно не было сердца и столько же смысла, как у какой-нибудь кошки или хорька. Что в ней привлекало его? Но, слава Богу, с ней все покончено, и он совершенно свободен… делать открытия в характере Зары — его будущей жены.
— Знаете, что я скажу вам, Френсис, — сказал он, когда разговор перешел на другую тему, сигары были докурены и ликер выпит, — еще мне хотелось бы как можно скорее устроить встречу моей кузины Этельриды с графиней Шульской. Мне почему-то кажется, что они друг другу понравятся.
— Но пока моя племянница не вернется из Парижа, об этом не стоит и заговаривать, — ответил финансист, — тогда она будет совсем в другом настроении. Сейчас она еще в полутрауре, а тогда у нее появятся красивые наряды и вообще это будет удобнее во всех отношениях. Повидайте ее сегодня, но сохраняйте благоразумие, не выказывайте своих чувств до ее возвращения из Парижа, да и тогда будьте осторожны, пока она не станет вашей женой.
На лице лорда Танкреда появилось разочарование.
— До этого еще далеко, — протянул он.
— Давайте-ка устроим у меня обед, который, может быть, почтят своим присутствием герцог и леди Этельрида, а также ваша мать и сестры, и вообще члены вашей семьи, которых вы захотите пригласить. Скажем, обед состоится в день возвращения моей племянницы из Парижа, — и Maркрут вытащил из кармана маленький календарик. — Это будет восемнадцатого, в среду, а свадьбу мы назначили на двадцать пятое, тоже в среду. Значит, она будет как раз через неделю после этого обеда. Таким образом, вы вернетесь из свадебного путешествия первого ноября, переночуете у меня, а второго мы все вместе можем отправиться в Монтфижет, если только ваш дядя будет так добр, что пригласит меня. Вы согласны с таким распределением? Если да, то я сейчас же это запишу.
— Конечно, согласен, — ответил жених, и так как у него не было ни записной книжки, ни календарика, то записал все числа на манжете. Его лакей Хиггинс многое узнавал о его светлости по таким записям на манжетах.
— Мне кажется, не стоит дожидаться пяти часов, Френсис, — сказал он, когда они вышли из ресторана, — а лучше всего пойти сейчас и отделаться от этого визита, если только графиня Шульская дома. Я сейчас спрошу по телефону.
Но в ответ на его вопрос Торнер сообщил ему, что хотя графиня Шульская дома, она не может принять его светлость до половины пятого.
— Ах, дьявол! — воскликнул лорд Танкред, кладя телефонную трубку, а Френсис отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
— Вы лучше пойдите купите обручальное кольцо, — сказал он.
— Бог мой, я и забыл! — воскликнул Тристрам. — Ну, да у меня теперь масса времени, так что пойду к нашему фамильному ювелиру — кольца у него старомодные, но камни хороши.
Они распрощались, и молодой человек, вскочив в таксомотор, помчался к ювелиру, чувствуя, что во всем его существе растет возбуждение, как во время охоты на львов.
ГЛАВА VIII
Когда графине Шульской доложили о приходе лорда Танкреда, она сидела в гостиной своего дяди.
В этой строгого вида комнате в чисто французском стиле было очень мало мебели, но каждая вещь представляла собой произведение искусства. Здесь не замечалось никаких следов женского влияния — все было чопорно и стиль строго выдержан. Зара нарочно выбрала эту комнату, она хотела, чтобы встреча их была непродолжительна и холодна.
Лорд Танкред подошел к Заре с решительным выражением на своем красивом лице. Зара поднялась к нему навстречу и поклонилась, но не протянула руки, и потому его рука, которую он, было, поднял, чтобы поздороваться с ней, беспомощно опустилась. Зара ничуть не желала облегчить ему положение — она, как всегда, молчала. Она даже смотрела не на него, а в окно, за которым лил дождь, и лорд Танкред только сейчас заметил, что глаза у нее не черные, а темно-серые.
