Рини Россель - Колыбель для Вайвики
Салли задумчиво посмотрела в потолок.
— Ну, что ж, попробуем, — сказала она и натянула одеяло до самого подбородка. — Вы родились в Хьюстоне…
— Неправда.
— Это не вопрос к вам, это утверждение! — раздраженно проговорила Салли.
— А-а… Хорошо, я родился в Хьюстоне. Дальше!
— У вас есть старший брат и младшая сестра.
— Почему?
— Не знаю. Пусть будет так. Не все ли равно? — возразила она.
— Почему я не могу родиться там, где я родился, и быть единственным ребенком в семье, как было на самом деле? — недовольно спросил Ной.
Салли хмуро посмотрела на него.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Пусть будет по-вашему. Так где вы родились?
Скрыв прежде о том, что он родом из Бостона, сейчас Ной решил, что правда о его рождении ослабит неприязнь Салли к ее дедушке и бабушке. Это поможет ей понять, что и в Бостоне живут приветливые, дружелюбные люди… в том числе и те, у кого есть деньги и положение в обществе.
— Я родился в Массачусетсе. Ее глаза сверкнули.
— Правда?
— Надо же кому-нибудь родиться в Массачусетсе!
Она приподнялась, опираясь на локоть.
— А где именно в Массачусетсе?
— Так, в одном небольшом городке…
— Говорите! — почти выкрикнула она.
— Может, вы слышали о нем. — Он многозначительно помолчал. — Бостон, — проговорил он равнодушным тоном.
За все время, что он жил в Техасе, ему не приходило в голову рассказывать людям о своем детстве и родном городе, но сейчас, по какой-то непонятной причине, видя, что Салли Джонсон по-настоящему заинтересовалась им, он проговорился и тут же почувствовал жуткое сожаление, что открылся малознакомому человеку.
Она испуганно посмотрела на него.
— Это неправда, — тихо проговорила она. — У вас выговор настоящего техасца.
Дело сделано. Отступать было некуда.
— Я приехал в Техас, когда мне было восемнадцать лет, — пояснил он. — Решив окончательно остаться в Техасе, я изучил местные обычаи и говор. — Для подтверждения своих слов он начал бегло говорить на юго-западном диалекте. — Что это за врач, который не понимает, что ему говорит пациент? — спросил Ной, перейдя на прежнюю интонацию.
— А теперь скажите что-нибудь с бостонским акцентом, — попросила Салли.
Он встретил ее предложение без всякого энтузиазма.
— Если вы бостонец, то должны уметь говорить, как все бостонцы, — настаивала Салли.
Он потратил немало времени и сил, чтобы избавиться от бостонского выговора, но если напрячь память, то, может, что-нибудь и получится. Ной помолчал и вдруг заговорил с бостонским акцентом.
— Остановитесь же! — перебила его Салли. Она выглядела очень расстроенной, будто ее предали. — Достаточно! О боже…
Ной уже проклинал себя, что затеял этот разговор и открылся ей. Лучше бы он читал свою книгу!
— Но… вы ведь не из тех бостонских Барреттов, правда? — с мольбой проговорила она. — Этого не может быть!
Если бы она вдруг узнала правду о его происхождении, то их разговор оборвался бы сам собой. Должно быть, ему следует подождать и до поры до времени не сообщать ей неприятную новость. Определенно ему надо подождать.
— Что вы! Как можно! — с жаром открестился он от бостонских родственников. — Знаете, а вы правы. Доктор Стэп действительно родился и вырос в Хьюстоне.
Она внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала. Вид у нее был очень несчастный.
Его вдруг будто осенило. Своей откровенностью он добился того, что его присутствие станет для нее еще более неприятным, чем раньше. Когда он решил рассказать ей о своих бостонских корнях, он явно думал не головой, а чем-то еще!
— Так как вы сказали? Доктор Томми Ной Стэп из Хьюстона? Давайте скажем им, что мы познакомились в… — Он запнулся. — Где мы познакомились? — Он изо всех сил старался отвести тему разговора от его родного города и ее любимого конька — бостонских снобов. — Ясно, что мы познакомились не в школе, так как мне уже тридцать пять. Как насчет случайной встречи с незнакомцем?
— Но… в Бостоне есть поговорка, — прошептала Салли, явно не слушая его. — «Вандеркеллены кланяются только Барреттам, а Барретты кланяются только Господу Богу». Не из этих ли вы Барреттов, а? — спросила она, едва не плача.
Я бесчувственный болван, мысленно отругал себя Ной. Какого черта я не давал ей спать? Если бы она заснула, не было бы и этого разговора.
— Забудьте эту поговорку. Теперь я хьюстонский Барретт. Едва ли я когда-нибудь вернусь в свой родной город.
Она села, натянув одеяло почти до самого подбородка.
— Так вы все-таки именно из этих Барреттов! Вон оно что! — Она провела рукой по светлым волосам, убрав короткие пряди, падавшие ей на лоб. — Но если это действительно так, почему мой дедушка не узнал вас?
Ной пожал плечами.
— Губерт почти узнал меня — он сказал, что мое лицо кажется ему знакомым. Но надо учесть, что с тех пор, как я уехал из Бостона, прошло немало времени и…
— О! Я поняла, что вы высокомерны и заносчивы, но и подумать не могла, что вы были королем всех бостонских снобов!
Он разозлился, но не на нее. Ему бы следовало держать свое происхождение в глубочайшей тайне! Почему он решил, что, узнав о его принадлежности к бостонским Барреттам, Салли станет относиться к бостонскому высшему свету менее враждебно? Дело в том, что он всегда считал себя очень простым в общении с людьми человеком, а лежавшая рядом с ним женщина утверждает, что его самовосприятие в корне неверно.
— Это я-то высокомерный и заносчивый?! — возмущенно воскликнул он, встав на защиту собственного уязвленного самолюбия. — Это что же получается? Стоило мне высказать мнение компетентных специалистов о матерях-одиночках, как я сразу же стал королем бостонских снобов!
Салли прижала колени к самому подбородку.
— Моя мама часто рассказывала мне о Барреттах, — задумчиво проговорила она.
Он даже предположить не мог, что такой незначительный факт — его принадлежность к бостонским Барреттам — приведет его собеседницу в такое замешательство.
— Господи, Салли, мой дедушка, Моррис Барретт, — банкир, и только.
Она посмотрела на Ноя блестящими от слез глазами.
— Представляю, как вы веселились… слушая, как я нелестно отзываюсь о бостонских снобах, и все это время… — Слезы дрожали на ее потемневших ресницах, текли по щекам.
— Я говорил о своей семье скорее с иронией… — устало, мучаясь угрызениями совести, произнес он, — чтобы немного развлечь вас.
— Развлечь? — повторила она сквозь стиснутые зубы. — К вашему сведению, доктор голубых кровей из рода Барреттов, я никогда не была в Бостоне, так что то обстоятельство, что я Вандеркеллен, а вы влиятельный и могущественный Барретт, не имеет для меня никакого значения! Понятно? — зло проговорила Салли, глядя на него с нескрываемой враждебностью.
