Джейн Арбор - Цветок пустыни
– Дата вашей вечеринки не имеет к этому отношения. Вам как-то удалось внушить Бет чувство ответственности за нее, и, насколько я понимаю, отзывчивая и трепетная душа девочки заставила ее вложить все силы в порученное дело.
– А насколько я понимаю, Бет сама попросила вас заглянуть этим утром, чтобы посмотреть, как она здесь перетрудилась? – с вызовом спросила Лиз.
– Нет, конечно же нет. – Его тон, подчеркнуто спокойный, содержал в себе признаки надвигающейся грозы. – Я приехал в расчете увидеть вашего отца и узнать, не поедет ли он на участок нефтедобычи.
В этом случае я бы попросил его взять с собой предписание по лечению одного больного в тех местах и немедленно позвонить мне, если вдруг его состояние ухудшится. Теперь вы убедились, что я приехал не для того, чтобы следить за вами? Лиз покраснела от стыда.
– Извините, – пробормотала она. – Только папа уже уехал.
– Да, Бет сказала мне. Теперь это не имеет значения. Я туда поеду сам и возьму с собой Бет.
С этими словами Йейт направился к лестнице. Перед тем как спуститься, он обернулся к Лиз.
– Мне бы хотелось взять с собой и вас, – сказал он. – Но не хотелось бы видеть, как вы запустите свои когти в Бет, все еще кипя от пережитой обиды, первопричиной которой оказался я. Не думаю, что кто-нибудь из нас получил удовольствие от сегодняшнего утра.
Разгневанная, Лиз не двигалась с места до тех пор, пока не увидела, что машина Роджера отъехала от дома. Ни сам он, ни его спутница не оглянулись в сторону крыши, а если Бет и было необходимо мужественно скрывать свою усталость под маской живости, она делала это весьма успешно. Когда они исчезли из виду, Лиз возвратилась к своим малярным работам, вкладывая в них больше пыла, чем усердия. Дело не ладилось. Сунув кисть в банку со скипидаром, она вытерла руки и спустилась по лестнице. Когда отец вернется домой, будет уже за полдень, а это означало, что за ленчем, который она планировала провести с Бет, ей придется быть одной. Полнейшее поражение, и даже главного врага умыкнули у нее на глазах!
Без особого воодушевления Лиз решила направиться в клуб, чтобы поплавать в крохотном бассейне. Кстати, она там сможет и поесть. А сейчас она не будет думать о Бет – большеглазой, кроткой и веселой Бет, что сейчас катилась по пустыне бок о бок с Роджером Йейтом!
Поднявшись к себе в спальню, она взяла купальный костюм, сигареты, книгу и вдруг, повинуясь какому-то безотчетному порыву, бросила свою широкополую шляпу так, что та полетела в угол через всю комнату.
Конечно, это было глупо. Теперь нужно идти за ней и поднимать с пола. И нет никого, кому мог бы быть адресован этот вызов. Совершенно никого…
Направившись за шляпой, Лиз остановилась у глубокой оконной ниши, которую приспособила для хранения своих сокровищ. Здесь стояли фотографии отца и мамы, а также, правда в первое время, пляжное детское ведерко и лопатка, что прилетели сюда вместе с ней. Но теперь на их месте красовалась каменная rose de sable, подаренная ей тем самым человеком, кому она хотела бы адресовать свой вызов.
Лиз взяла камень, охватив его ладонями так же бережно, как брал его Роджер.
«Бережное отношение, справедливое отношение, немного участия – вот и все, что мне нужно от него», – говорила она себе. Но неужели только это и ничего больше? Лиз почувствовала, что боится ответа на этот вопрос.
Глава 4
Словно по молчаливому предписанию Роджера Йейта, согласно которому требовалось некоторое время, чтобы дать улечься чувству обиды, Бет в течение нескольких дней не приходила к Лиз. А когда она наконец появилась; это была вновь та самая беззаботная, ни в чем не повинная Бет, и Лиз пришла к выводу, что любая попытка высказать ей хоть какие-то упреки будет равносильна попытке наказать пуховую подушку.
Бет ничего не отрицала и не оправдывалась. Нет, конечно же по-настоящему она тогда нисколько не устала. Ведь ей не нужно объяснять Лиз, как она, Бет то есть, любит помогать другим? Просто тогда она неожиданно почувствовала, что у нее кружится голова, вот и все. Но она даже не представляла себе, что могла упасть со стремянки, до тех пор, пока Роджер не настоял на своем и, взяв ее как ребенка на руки, опустил на пол! И конечно же она сказала ему, что, по ее мнению, Лиз, будучи новичком в пустыне, – и это ей в вину ставить никак нельзя! – не имеет представления о том, как здешний климат ослабляет способность выдерживать физические нагрузки, особенно у тех, кто не получил соответствующей подготовки, сражаясь с соперниками на школьном поле для хоккея на траве или делая перед завтраком физические упражнения на бодрящем северо-западном ветру…
Простодушная и кроткая Бет заключила свое повествование:
– И вслед за этим Роджер затолкал меня в дом, пробормотав что-то вроде: «Ну, сейчас эта девица по имени Лиз Шепард у меня получит; она намерена превратить тебя в раба на галере!» – и устремился на крышу к тебе. Лиз, я не могла остановить его, правда, не могла! Ведь ты же знаешь, каким властным и непримиримым становится он, когда дело касается меня, не правда ли?
Найдя, что гораздо проще согласиться с ней, чем продолжать полемику, Лиз безучастно ответила: «Да». Так или иначе, для нее больше не имело значения, лжет Бет или не лжет. Однако это произошло вовсе не потому, что время охладило ее негодование! Просто Лиз подозревала, что, кто бы ни был прав, в споре с ней Роджер Йейт всегда будет вставать на сторону Бет. И хотя это обстоятельство причиняло боль, бороться с ним она не могла.
Постепенно Лиз приноровилась к новому образу жизни, следуя порядку, заведенному отцом, и лишь в немногих случаях несколько переиначивая его, предварительно получив родительское согласие.
Например, отец и слышать не хотел о том, чтобы она занялась закупкой продуктов и приготовлением пищи для них обоих. Условия, на которых Эндрю снял дом, предусматривали, что он будет пользоваться услугами поваров гостиницы, и отказываться от этого пункта соглашения не было смысла. Однако он предоставил Лиз полную свободу заказывать блюда по своему усмотрению и даже пошел на компромисс, разрешив ей готовить завтрак, состоявший из горячих булочек и кофе. Временами честолюбие подвигало Лиз на приготовление нехитрой вечерней трапезы, но, как правило, ее обязанность заключалась только в том, чтобы заказать обед или ужин и проследить за тем, чтобы он был своевременно подан. И хотя «ведение хозяйства в доме папы» Лиз представляла себе совсем не так, она с грустью признавалась себе, что премудростям домоводства ей еще нужно учиться и учиться.
И здесь неоценимую помощь и поддержку девушке оказала Дженайна Карлайен. На кухне Дженайны и под ее искусным руководством Лиз, готовя еду, могла экспериментировать сколько угодно.
