Кэтрин Спэнсер - На языке любви
Даниэлла могла бы ответить ему просто: «Забудь», но минуты близости подарили ей нечто чудесное, и она не хотела, чтобы эта сказка заканчивалась.
— Я рада, что так получилось, Карло…
— Ты слишком добра ко мне. Я этого не заслуживаю.
— Доброта тут совершенно ни при чем. Я не боюсь сказать «нет» мужчине, если он мне не нравится, — она набралась смелости и посмотрела ему прямо в глаза. — На этот раз я сама хотела этого.
Стыдно признаться, но меня никогда раньше так не целовали…
— Никогда? — переспросил Карло. — Разве твой жених был настолько неумелым любовником?
— Теперь я уверена в этом.
— Тогда почему ты оставалась с ним?
— Потому что не знала ничего лучшего.., до сегодняшнего дня, — Даниэлла пожала плечами. Ты, наверное, догадался, что у меня нет большого опыта в интимных отношениях.
— Ошибаешься, И мне странно слышать такие слова от красивой молодой женщины. Тот парень, что позволил тебе уйти, повел себя как идиот.
— Ну что ты! Теперь я понимаю, что он сделал мне большое одолжение: мы абсолютно не подходили друг другу Над камином висел портрет молодой женщины: блестящие черные кудри волнами спадают на плечи; полные чувственные губы трогает едва заметная улыбка; а глаза цвета черного кофе, искусно переданные художником, казалось, следят за каждым движением всякого, кто находится в гостиной. Даниэлла обратила внимание на удивительный портрет еще до ужина и забыла о нем. Но теперь — после всего, что произошло в комнате, — эти прекрасные глаза жгли огнем, приковывая к себе ее взгляд…
— Это портрет твоей покойной жены?
— Да.
— Она очень красивая. Ты, должно быть, очень тоскуешь…
— Не проходит и дня, чтобы я не думал о ней.
Даниэлла совершенно неожиданно поймала себя на мысли, что его признание причинило ей почти физическую боль. А что еще он мог сказать?
Его покойная жена наверняка была не только красивой женщиной, но и прекрасной, страстной любовницей. Неожиданно Карло спросил ее:
— Почему ты здесь, Даниэлла? Разве Алан Блейк достоин того, чтобы ради него пролететь полмира?
— Он мой отец. Кроме того, несмотря на все обиды, я продолжаю надеяться, что все еще может измениться к лучшему…
— А если он не выйдет из комы, что тогда?
— Буду жить, как раньше, — пожала плечами Даниэлла. — Одна из медсестер рассказала мне, что ты назвал больницу в память о своей жене. Как она погибла?
— Карина, как и твой отец, сорвалась со скалы.
Несчастный случай, но, увы, с летальным исходом…
— И после ее смерти ты построил здесь больницу…
— Да, — Карло встал и, чтобы скрыть охватившее его волнение, подошел к выходящему во двор окну гостиной. — Раньше мы жили в Риме, я работал в престижной клинике, но Карина не любила большие шумные мегаполисы: ее все время тянуло в Альпы, в родной город. Так что незадолго до ее смерти мы переехали в Галанио. Она была удивительным, многогранным, образованным человеком, несмотря на то что родилась и выросла в маленьком провинциальном городке. — Он тяжело вздохнул и глухо произнес:
— Карина очаровывала окружающих своей добротой. Все без исключения тянулись к ней. Я же вел себя как слепец, ставя работу превыше всего. И в конце концов судьба разлучила нас…
— Ваш брак распался?
— Нет! — пылко запротестовал Карло. — Мы любили друг друга больше жизни! Но я потерял ее, она умерла такой молодой…
— Прости. Сама не знаю, почему я вдруг спросила об этом. Надеюсь, ты не считаешь себя виноватым в том, что не смог предотвратить несчастный случай?
— На твой вопрос не существует однозначного ответа. Карина была очень волевой женщиной: если она что-то решила, отговорить ее было практически невозможно. С другой стороны, будь я рядом, когда произошла трагедия, то наверняка спас бы ее. По роковому стечению обстоятельств в тот день я находился по делам в Риме, а Карину повезли в Милан, потому что только там были квалифицированные нейрохирурги. Но она умерла прежде, чем ее доставили в больницу…
Горечь одиночества, прозвучавшая в его словах, вызвала такую бурю в душе Даниэллы, что она, подчиняясь чувству сострадания, встала и, хромая, сделала несколько шагов ему навстречу.
Перед глазами заплясали черные круги — и девушка, вскрикнув от боли, упала вперед, судорожно хватаясь руками за спинку ближайшего стула.
— Какого черта! — Молниеносно обернувшись и сообразив, что произошло, Карло не смог сдержать эмоции. — Как глупо! Ты сошла с ума? — Он тут же оказался рядом. — Разве я не предупреждал тебя, что нога должна находиться в покое?
— Отпусти! — Даниэлла не могла позволить ему разговаривать с собой в таком тоне. — И не смей обращаться со мной, как с ребенком!
— Только при условии, что ты прекратишь вести себя, как капризная девчонка. Я не могу все время присматривать за тобой в ожидании того момента, когда тебе опять захочется прогуляться…
— Я не просила брать на себя такую ответственность!
Но тут Карло Росси вдруг легко поднял девушку и направился к дивану, нежно и осторожно держа ее в сильных руках.
Досада и раздражение мгновенно улетучились.
Даниэлла чувствовала, что он с трудом сдерживает себя: так часто вздымается и опускается под рубашкой его мускулистая грудь, таким страстным взглядом он смотрит на нее… Разве может молодая женщина устоять перед высоким загорелым красавцем, который к тому же несет ее на руках?
Даниэлла хотела, чтобы это мгновение никогда не кончалось, но часы на каминной полке пробили одиннадцать, напомнив им обоим о том, где они и кем друг другу приходятся. Под мелодичный звон крохотных колокольчиков она подняла глаза и тут обратила внимание, что, бреясь, Карло поранил подбородок. Подчинясь внезапному порыву и не думая о последствиях, она осторожно прикоснулась к немного припухшей царапине.
— Мужчина твоей профессии должен более умело обращаться с бритвой…
— Ни слова больше! — Его серые глаза загадочно мерцали. — Не прикасайся ко мне. Не стоит меня провоцировать. Иначе мы совершим нечто, о чем будем сожалеть утром…
— Ты грозишься отшлепать меня или затащить в постель? — поинтересовалась Даниэлла и была поражена, не узнав собственного голоса.
— Отшлепать? — Карло чуть нахмурился. — Нет, ты не заслужила такого наказания, la mia саrа, моя дорогая Даниэлла. Faro L'amore, probabile… И это было бы не правильно.
На этот раз Даниэлла прекрасно поняла, что он хочет сказать. L'amore — слово, понятное всему миру и без перевода. Волнение дразнящими мурашками пробежало по телу, и что-то заставило ее кокетливо промурлыкать:
— И кто будет за это отвечать, Карло, ты или я?
— Не надо. Ни к чему эти игры, Даниэлла, — предостерег он, осторожно опуская ее на диван и присаживаясь рядом. — Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Но сначала я должен убедиться, что, решив поиграть со мной в обольщение, ты согласна соблюдать кое-какие правила…
