Шэрон Кендрик - Жестокий ангел
– Да? Почему это?
– Мы оба знаем, что все кончено, Стефано. – Она говорила торопливо, запинаясь. – Мы живем врозь вот уже более двух лет, и по закону ничто больше не связывает нас и… – Голос ее дрогнул.
– И? – подхватил он, разглядывая ее с безразличием, лениво закинув руки за голову.
– Мне бы хотелось получить развод как можно скорее… Пожалуйста.
Деловое предложение обернулось жалобной мольбой. Его рот скривился в усмешке. Крессида решила, что ей надо продолжать говорить, иначе она могла бы сделать что-нибудь такое, о чем потом стала бы жалеть. Как, например, заплакать.
– Ничто нам не мешает, – закончила она глухо.
– А что, если я не хочу развода? – спросил он медленно.
Его ярко сверкающие прищуренные глаза не отпускали ее от себя.
В ней затеплился глупый огонек надежды.
– Не хочешь развода? – тупо повторила она. – Почему это ты не хочешь?
Он пожал плечами и, сев поудобнее, вытянул вперед ноги. Она отметила, как обтянули серые брюки его крепкие бедра.
– Может быть, мне удобно оставаться женатым? – безразлично сказал он.
– Тебе удобно? Что это значит?
Он медленно улыбнулся и слегка приподнял локти сложенных на затылке рук.
– Ты знаешь, как это бывает, Крессида. Положение разведенного мужчины в известном смысле невыгодно.
Она смотрела на него, не понимая.
– Тогда как женатый мужчина… как бы это сказать… находится в полной безопасности. Ему не страшны намерения тех женщин, единственная цель которых – устроиться в этой жизни. – Он улыбнулся. – Теперь понятно?
В Крессиде взбунтовалась желчь. Она встала, опершись на подлокотник дивана.
– То есть ты не даешь мне развода, потому что не хочешь стать легкой добычей для тех, кто охотится за мужьями?
Ухмылка тронула его губы.
– Это важное соображение.
Говорят, во время сильного стресса нужно сосчитать до десяти. Но, даже если она будет медленно считать до тысячи, едва ли это поможет ей усмирить ужасную, убийственную ярость, вызванную его словами. А он наверняка был рад увидеть ее в таком состоянии. Крессида представляла себе его довольную улыбку, начни она кидаться на него и царапаться, как бешеная кошка.
В эту минуту она была благодарна своему актерскому мастерству: когда их глаза встретились, ее лицо было так же спокойно, как и его. Ей даже удалось улыбнуться вежливой улыбкой, с какой она обычно встречала своих знакомых. Этот визит не дал ей ничего, но, если хорошенько подумать, ожидала ли она вообще чего-нибудь? Была ли она вообще способна разумно рассуждать, когда дело касалось Стефано?
– Нам нет смысла разговаривать дальше, – сказала она холодно. – Мой адвокат свяжется с тобой.
– Конечно, – ответил он таким же холодным тоном.
Чувствуя спиной молчаливый и оценивающий взгляд Стефано, она сумела дойти до двери, тогда как ей хотелось опрометью бежать из этой комнаты и никогда его больше не видеть.
Когда она уже взялась за ручку двери, он вдруг заговорил.
– Cara.
Его ласковый тон действовал безотказно. Было невозможно оставить его без внимания, невозможно не обернуться назад, надеясь… надеясь на что? На то, что Стефано передумал и решил согласиться на развод?
Она повернулась.
– Да?
– Чао, – насмешливо пробормотал он.
Это итальянское слово, сказанное на прощание, в один миг вернуло ее в тот самый день, когда он смотрел, как она уходит от него. Но тогда Стефано сказал не «чао». Его холодное английское «до свидания» она будет помнить всю свою жизнь.
– Иди к черту, – пробормотала она, зная, что должна убраться отсюда как можно дальше.
«Надеялась, что он согласится на развод? – спрашивала она сама себя. – Нет, вовсе не на это она надеялась. Совсем не на это».
ГЛАВА ПЯТАЯ
Крессида взяла себя в руки и смогла невозмутимо пройти мимо любопытных глаз блондинки, с которой столкнулась при входе. Она широко открыла сверкающие двери, вышла на улицу и глубоко вдохнула воздух, надеясь, что это поможет ей успокоиться. Пот выступил у нее над верхней губой и бровями. Ей захотелось снять пальто, но она все-таки сообразила, что день прохладный и моросит дождь. Через минуту она совсем придет в себя, осадок от разговора со Стефано развеется, и ей не будет так жарко. Но тем не менее несколько секунд Крессида стояла, не зная, куда идти, потом автоматически пошла к станции метро.
Только покупая билет, она спохватилась, что уже половина одиннадцатого и через полчаса начнется репетиция.
Репетиция. Какая репетиция в таком состоянии! Ей хотелось лишь одного: попасть в безопасный рай своей квартиры, лечь на свою узкую кровать и плакать, пока не выплачет все слезы. Но об этом не могло быть и речи. Она – профессионал, а профессионалы не ведут себя подобным образом. Вполне достаточно и вчерашнего.
Вступив на серую и довольно грязную платформу, Крессида пожалела (вот уже в который раз), что у нее нет обычной, как у всех людей, работы с нормированным рабочим днем и самыми обычными ожиданиями и проблемами, где тебе не нужно притворно улыбаться, надевать на лицо маску и становиться совершенно другим человеком, забывая, кто ты есть на самом деле…
Она задумалась, складывая свой билет, пока он не превратился в крошечный квадратик. Как всегда, когда дело касалось Стефано, все ее мысли и чувства смешались. За эти последние два года она убедила себя, что все здесь ясно и понятно, как черное и белое. Теперь же ничего подобного не было. Почему она почувствовала себя такой взбудораженной, почему оказалась в замешательстве, когда увидела его?
Поезд с грохотом мчался по черному тоннелю. Она закрыла глаза.
Ей было необходимо поговорить с кем-нибудь – с тем, кто помог бы ей разобраться в ее собственных мыслях, переполнявших ее. Но довериться кому-то, кто связан с работой над спектаклем, нечего и думать. И уж конечно, ей совершенно не хотелось говорить об этом с Дэвидом.
У Крессиды было на удивление мало друзей. Если не хочешь завязывать отношения, то жизнь актрисы предоставляет для этого идеальную возможность. Периоды простоя, сменяющиеся порой работой совершенно в другом жанре, позволяют актерам вести бродячий образ жизни, если, конечно, их это устраивает. А Крессиду как раз это и устраивало. Она не позволяла никому приближаться к ней.
Исключением была Джуди. С ней она жила в одной квартире и ей доверяла все свои тайны в те первые дни в театральной школе, до того как она целиком и полностью стала принадлежать Стефано.
Джуди поняла бы ее. Она была с ней с самого начала и, конечно же, помнила те бури эмоций и чувств, которые всегда вызывал в ней Стефано.
Улица, ведущая к театру, была ярко освещена. Крессида нашла несколько монет и позвонила Джуди на работу.
