Джин Кларк - Радуга счастья
Он сидел за компьютером, в профиль к ней. Клавиатуру и часть письменного стола заливал свет настольной лампы с бледно-желтым абажуром. Вот он устало потер глаза и снова стал вглядываться в экран монитора.
— Я принесла вам кофе.
Он вздрогнул и медленно повернулся.
— Кофе — это хорошо.
Энни поставила поднос на столик, который с двумя креслами стоял возле сложенного из камня камина, и, кивнув на горы папок и открытых конвертов, сказала:
— По-моему, вам пора сделать перерыв.
— Да, перерыв не помешал бы.
Джейк встал и потянулся. Мускулы вздымались и перекатывались под выношенной тканью джинсовой рубахи. Она тут же вспомнила, как сегодня днем эта крепкая грудь прижималась к ее груди, и с трудом сдержала стон.
Джейк повалился в кресло по другую сторону низкого столика, отхлебнул кофе, затем откинул голову назад и закрыл глаза.
— Энни, ты не девушка, а просто какая-то служба спасения, — сказал он.
Она кашлянула.
— Вы выглядите очень усталым. Может, вам помочь?
— Ты уже помогла мне. Кофеин — это как раз то, что нужно, чтобы прояснилось в голове. — Джейк посмотрел на девушку из-под полуопущенных ресниц — густых, темных, делавших его еще больше похожим на хищника из семейства кошачьих, присматривающегося к намеченной жертве.
Энни заставила себя встряхнуться.
— Я имела в виду, не нужна ли вам помощь с документами. Я могу помочь разбирать почту, или сверять записи, или делать что-то еще.
Он провел пальцами по волосам и посмотрел на нее с кривой усмешкой:
— Помочь мне может только какой-нибудь магический талисман. Может, у тебя найдется счастливая кроличья лапка или даже волшебная лампа Аладдина?
Она улыбнулась:
— А если бы у меня была волшебная лампа, что бы вы попросили?
— Сто тысяч долларов меня бы вполне устроило.
— Уж тогда лучше сразу желать миллион.
— Согласен и на миллион. — Застенчиво улыбнувшись, он взял ломоть шоколадного кекса с орехами и откусил добрую половину. — У меня туго с деньгами. Всегда было туго с тех самых пор, как умер отец.
Энни сбросила туфли и забралась в кресло с ногами. Мышцы болели, и она невольно скривилась.
Джейк посмотрел на нее с пониманием:
— Как ты себя чувствуешь после сегодняшнего падения?
— Нормально. Получила пару синяков и царапин, и все. Мышцы болят, но это с непривычки.
Он отхлебнул еще кофе, и опять изучающий взгляд его полуприкрытых глаз устремился на нее поверх края кружки.
— С каждой новой верховой прогулкой ты будешь чувствовать себя лучше и лучше. Но не езди одна. Если я окажусь занят, бери с собой Бака.
— Не стоит об этом беспокоиться. Это была первая и последняя моя верховая прогулка.
Джейк поставил кружку на столик и наклонился вперед:
— В период клеймения все работники отправятся в предгорья. Тебе придется последовать за ними, потому что кто-то должен готовить для них горячую пищу. А туда можно добраться только верхом.
Энни с трудом сглотнула. Ладони ее покрылись липким потом. Тревога вытеснила все прочие мысли. Каким-то образом ей придется победить страх, который она испытывает перед лошадьми!
Звук мощного автомобильного мотора нарушил ночную тишину. Джейк стремительно подошел к окну. Энни последовала за ним.
Едва оказавшись рядом с Джейком, она увидела в окно большой черный автомобиль, принадлежавший Трэвису. Автомобиль как раз лихо сворачивал к месту обычной стоянки, но проскочил чуть дальше, чем было нужно, и остановился, уткнувшись передним бампером в колючие заросли фоукерии.
— Да он пьян, — пробормотал себе под нос Джейк.
Трэвис выбрался из машины, но продолжал цепляться за дверцу.
Энни вдруг словно по сердцу полоснуло.
— Джейк, по-моему, он не пьян, он ранен!
— Так оно и есть, черт возьми! — И, ругаясь на чем свет стоит, ковбой размашистыми шагами вышел из конторы на крыльцо, вниз по ступеням и оказался рядом с Трэвисом, который, с трудом волоча ноги, шел к дому.
Энни включила фонарь на крыльце и сразу же увидела темную струйку крови, стекавшую у Трэвиса из угла рта. Один глаз у старшего ковбоя полностью заплыл. И он держался за бок окровавленной рукой.
Джейк подхватил друга, боясь, чтобы тот не упал.
— Осторожнее. По-моему, они сломали мне ребро.
— Кто? — Джейк помог ему подняться по ступеням, провел в кухню.
— Каттер и пара его пьяных дружков.
Желудок Энни сжался в холодный, тугой комок, и тошнота подступила к горлу, едва она как следует разглядела раны Трэвиса.
— Какой ужас!
Трэвис посмотрел на девушку, на Джейка, ухмыльнулся и сразу же выругался, а потом осторожным движением коснулся своей рассеченной губы.
Джейк усадил ковбоя на стул. И теперь, прислонившись плечом к косяку, смотрел на него сверху вниз.
Энни принялась обмывать порезы и царапины на лице Трэвиса, приговаривая:
— Если что-то сломано, нужно обязательно показаться врачу.
Трэвис пожал плечами, тихо выругался, а затем, улыбнувшись, попросил Энни:
— Будь душкой, а? Вынь мне покурить из кармана.
— Чтобы ты провонял мне тут всю кухню? И думать забудь о табаке. — Она положила ладонь ему на лоб. — А у тебя, случайно, не температура?
— Энни, прекрати прыгать вокруг него и трогать его руками! — сказал Джейк. — Ничего с ним не случится. Не первый раз он в драку ввязался.
— А пошел бы ты к черту, Джейк Стоун! Он ранен.
— Ну же, босс, не мешай Энни. — Трэвис пристально посмотрел на друга.
Джейк скрестил на груди руки и одарил раненого свирепым взглядом:
— Оставь Энни в покое. Объясни, что, черт возьми, произошло? Из-за чего ты повздорил с Каттером в Прескотте?
— Мы с Роузи договорились встретиться в «Рыжем быке», поужинать вместе, потанцевать. Мы с Роузи встречаемся уже пару месяцев. — Трэвис пожал плечами. — Ну и пошел я в сортир. Возвращаюсь, а она уже танцует с Каттером. Я, само собой, в эти их танцы вмешался, Каттер сразу ударил меня, ну я ему и ввалил по первое число. Тут его дружки прибежали… — Он посмотрел на Энни, потом снова на Джейка. — Два месяца встречались мы с Роузи. Черт, я ведь правда было решил, что нашел себе наконец женщину что надо!
— Так, может, так оно и было?
— Последнее, что я увидел в этом кабаке, — это голова Каттера, лежавшая у нее на коленях. — Трэвис схватился рукой за бок и охнул. — Дьявольски, однако, больно.
На лице Джейка появилось жесткое выражение. Он оторвался от косяка, подошел к другу и положил ему руку на плечо:
— Пора бы тебе поумнеть. Ни одна женщина не стоит того, чтобы за нее драться. Я уяснил это много лет назад.
