Барбара Воллес - Наш сказочный роман
– И моя секретарша того же мнения.
– Вы взяли ее в поездку?
– Нет, я подарил поездку в качестве премии. Она взяла с собой своего мужа.
С чего бы ей чувствовать облегчение, но Пейшенс почувствовала.
Они дошли до отеля, где должен был состояться прием, как раз в тот момент, когда к парадной двери подъехал лимузин, из которого вышла пара. На руке женщины блеснуло бриллиантовое кольцо, а у Пейшенс вспотели ладони. И она будет находиться среди такой публики? О чем ей с ними говорить? Может, спросить, какую марку полироли для мебели использует ваша домработница?
– Эй, что с вами?
Она молча поправила шарф.
– Ничего. Я немного… – почему не сказать правду? – не в своей тарелке.
– Но почему? Здесь всего лишь сборище людей, разодетых напоказ.
Сборище тех, кто нанимает таких, как она. Нет, это не совсем так. Они и на порог ее не пустят, не говоря о том, чтобы взять на работу, если узнают ее историю.
– Все, о чем следует беспокоиться, так это о том, хорошо ли прожарен цыпленок.
Его рука легла ей на талию. Тепло расползлось по позвоночнику и придало ей храбрости. Это испытание всего на несколько часов. Она справится.
Когда они вошли в вестибюль, то пара, которую они увидели выходящей из автомобиля, ожидала лифта.
Пейшенс хватило десяти секунд, чтобы ее храбрость исчезла. И ровно столько же хватило мужу дамы, чтобы оценить ноги Пейшенс и улыбнуться. Хоть бы рука Стюарта все еще была у нее на спине! Тогда она могла бы сделать вид, что он – ее кавалер. Но его пальцы едва задели ей руку, когда они вошли в лифт.
У двери в зал их встретила Этил Каллоуэй, высокая, красивая дама и тоже сверкающая дорогими украшениями.
– Стюарт! Как приятно тебя видеть. – Она изобразила поцелуй, не коснувшись его щеки. – Как себя чувствует Анастасия?
– Намного лучше, – ответил Стюарт. – Ей уже не терпится вернуться к своей волонтерской деятельности. Нам пришлось буквально привязать ее к кровати, чтобы она не сбежала из больницы.
– Ну, в ее возрасте лучше не подниматься слишком рано.
В ее возрасте? Этил не намного моложе. Пейшенс мысленно возмутилась. Стюарт улыбался уголком рта: он подумал то же самое.
– Надо знать Ану, – сказала Пейшенс. – Она сделает все, чтобы быстрее поправиться, и мы все по сравнению с ней будем выглядеть бездельниками.
Этил посмотрела на нее так, будто в первый раз увидела.
– Привет. Пэтти, кажется?
– Пейшенс.
– А, да. Ана упоминала о том, что пригласит вас. Я рада, что вы пришли. – Этил повернулась к Стюарту и оказалась спиной к Пейшенс. – Вы ведь будете получать награду Аны?
Не может быть, чтобы это было сделано намеренно! Пейшенс не могла этому поверить, но тем не менее была исключена из разговора, в то время как Стюарт кивал и рассказывал детали о состоянии Аны. Что ей оставалось? Она неловко стояла рядом, улыбаясь людям, которые смотрели в ее сторону.
– Нам повезло, – сказал Стюарт, как только Этил отошла от него. – Наш столик впереди.
– И что это означает? – По его саркастическому тону Пейшенс догадалась, что ничего хорошего это им не сулит.
– Нам первым подадут жесткого цыпленка.
– А…
– И нам придется сидеть рядом с Этил. Все запоминайте. Ана захочет получить полный отчет. – Он указал на толпящихся гостей в углу. – Похоже, что там бар. Куплю что-нибудь выпить.
Они протиснулись сквозь толпу. Это было трудной задачей, потому что то и дело их останавливали знакомые Аны и расспрашивали о ее здоровье. Один из мужчин, задавший тот же вопрос, показался Пейшенс очень знакомым на вид. Она дотронулась до руки Стюарта:
– Это был…
– Мэр, – ответил он.
Вот это да. Она здесь не у дел. Господи, только бы не совершить какую-нибудь глупость.
– Вина? – спросил Стюарт, когда они наконец подошли к бару.
Пейшенс покачала головой:
– Воды с газом, пожалуйста. – Алкоголь может ударить в голову, а ей нужен ясный ум.
Мимо прошел мужчина и оглядел ее ноги. Пейшенс потянула подол вниз, тщетно надеясь закрыть колени.
– Вы прекрасно выглядите. – Дыхание Стюарта, легкое как ветерок, задело ей ухо. – Это просто кучка людей.
– Разодетых напоказ. – Она повторила его же слова. Но волнение все равно не улеглось, по коже пробежал озноб. Ясно, что она привлекает внимание, ее оценивают, и эта оценка не в ее пользу. В голове вертелась пословица про свинью в губной помаде и еще про корову и седло.
Как же она завидовала Стюарту, тому, с какой легкостью он вращался в привычной для него среде!
– Вы наверняка часто ходите на такого рода вечеринки, – сказала она.
– Только когда совершенно невозможно этого избежать. Толпы людей и вечеринки – не мое амплуа.
– Разве? А вы выглядите вполне непринужденно.
Как и все здесь за исключением ее.
– Открою вам секрет. – Он наклонился к ней. Господи, хоть бы его запах не волновал так сильно. – Постарайтесь представить, что это большая игра.
Пейшенс следила за тем, как двигаются его губы, и пропустила смысл.
– Игра? – переспросила она.
– Одно крупное состязание. Светский вариант того, кто круче. Каждый старается доказать, что самый значительный – он.
– Вас послушать, так весь зал – это большая толпа неуверенных в себе людей.
– А разве не так?
– Включая вас? – спросила она, хотя не могла вообразить, что у Стюарта есть причина для неуверенности.
– Ну, порой такое со мной происходит, что не странно, поскольку меня воспитывал Теодор Даченко. – Он опустил глаза, разглядывая содержимое своего бокала. – Мой дед умел смутить кого угодно. Он был… эдакий исполин.
Пейшенс начинала понимать, что жизнь с Теодором Даченко – не праздник.
– А ваша сводная бабушка?
Лицо у него застыло.
– Глория – это особый случай.
Что он имел в виду? Она не успела спросить, как он повел ее к столам вдоль стены, где были выставлены обернутые бумагой корзинки, фотографии и еще много чего.
– Дурацкий аукцион по умолчанию, – сказал Стюарт, – где есть все, что никому не нужно, но покупается из чувства сострадания. – Он указал на мольберт около стола, где был прилажен большой плакат с изображением черного лабрадора. Подпись гласила: «Он подарит много любви, если только кто-нибудь его полюбит». Выразительные ореховые глаза собаки заставили сжаться сердце Пейшенс.
– Признайтесь, – продолжал Стюарт, – вы уже хотите приютить какого-нибудь щенка. Или хотя бы сделать пожертвование на вступление в винный клуб.
Они разглядывали вещи, выставленные на аукционе, и Стюарт высказывал предположения относительно того, какой будет конечная ставка за каждую. Несмотря на свой сарказм, он сделал ставки на несколько предметов, включая кошачье дерево для Найджела и, к удивлению Пейшенс, витой золотой браслет.
