Виктория Паркер - Заменить тобой весь мир
– Нет, – отрезала Клаудиа.
– Да, – кивнула девочка.
– Раз это ваша комната, синьорина, ваше мнение важнее.
Бэйли наградила его скромной улыбкой, но стоило Лукасу немного приблизиться к кровати девочки, как Клаудиа инстинктивно сжала кулаки и придвинулась чуть ближе.
Да за кого она его принимает?
Он озадаченно посмотрел на Клаудию и прочитал по ее губам беззвучную мольбу:
– Не смотри слишком пристально.
Кусочки мозаики под названием принцесса Клаудиа Верболт вдруг с резким щелчком встали на место.
«…а запястья станут совсем как у меня».
Похоже, эта девочка больна тем же, чем в свое время переболела сама Клаудиа.
Сыпь и воспаление на локтях и запястьях, даже на вид нездоровая кожа, припухшие глаза… И судя по всему, она едва способна выбраться из кровати и не может нормально двигаться. Оценив ситуацию, Лукас решил, что у этой девочки серьезное мышечное истощение.
Ему вдруг стало очень больно.
Ведь, несмотря ни на что, девочка все равно оставалась весьма хорошенькой, и он легко мог представить, как из нее вырастет прекрасная женщина. Женщина, которая вместо простыни будет натягивать на запястья бесформенный халат.
Madre de Dios. Ему стало плохо.
Одно дело – читать о болезни краткую справку и совсем другое – воочию увидеть ее разрушительную силу.
Тихонько кашлянув, он посмотрел на Клаудию:
– Может, представишь нас друг другу?
Не дрогнув под пристальным взглядом янтарных глаз, Лукас вступил в уже ставшее привычным противостояние воли. Противостояние, в котором ему не раз доводилось проигрывать, но на этот раз ставки были слишком высоки.
Моргнув, Клаудиа отступила в сторону:
– Бэйли, это Лукас. Лукас, это Бэйли.
Огромным усилием воли оторвав взгляд от Клаудии, он с необычайной остротой понял, что ему не следует здесь находиться и что с каждой секундой его жизнь все сильнее и сильнее сплетается с жизнью загадочной арунтийской принцессы, а ведь его рабочие обязанности совсем не подразумевали какую-либо оценку ее прошлого, настоящего и будущего. Все, что от него требуется, – это доставить ее домой целой и невредимой. Это его цель и его обязанность. И именно это он обещал королю.
Когда Клаудии наконец-то удалось справиться с удивлением, Лукас взглянул на нее слегка приподняв бровь, потому что самому ему никак не удавалось подобрать тему для разговора с маленькой девочкой. Но стоило ему только сказать что-нибудь хорошее и приятное, как по всему ее телу прокатывалась волна тепла и нежности.
Черт, так странно. Все это хорошо для Бэйли, но ужасно для нее самой. Как же ей хотелось ненавидеть этого человека за то, что он бесцеремонно ворвался в ее жизнь, едва ли не мгновенно лишив той независимости, что она добивалась годами, за то, что он пытается оторвать ее от Бэйли и бросить на съедение волкам.
Она еще не встречала в жизни настолько противоречивого и непонятного человека. Заносчивый, невыносимый, заботливый.
– Бэйли, нам пора идти, – объявила она, чувствуя, как сердце разрывается напополам. – Пару недель я не смогу тебя навещать, но потом я обязательно вернусь.
Глядя в огромные голубые глаза девочки, она искренне надеялась, что малышка верит ее словам. Потому что на собственном опыте знала, что эта фраза «я обязательно вернусь» способна неделями греть сердце, но, если произнесший ее человек так и не придет, она же способна превратить твою жизнь в ад.
Бэйли едва заметно улыбнулась.
– Обещаю, я вернусь. И не просто, а с замечательным подарком, и я буду писать. Мы сможем обмениваться электронными письмами, помнишь, как я тебе показывала?
Схватив пиджак, Клаудиа повторяла про себя словно заклинание:
«Три недели. А потом у меня будут деньги, и я наконец-то смогу закончить начатое, и каждый день стану ее навещать. Всего три недели».
Ничего не видя, она со всех ног бросилась по коридору и вниз по лестнице, стараясь не думать, что будет, если оступится и упадет.
– Клаудиа, не беги!
Чтобы ее догнать, Лукасу потребовалось всего пара секунд.
– Может, хватит уже мне приказывать? – тяжело выдохнула она, преодолевая очередной лестничный пролет.
– Клаудиа, я понимаю, что…
– Ты не имел права туда врываться!
– Время поджимает.
– Тогда зачем… ты истратил целых двадцать… драгоценных минут… на пустые разговоры? – прошипела она отрывисто, все ускоряя и ускоряя шаг.
– Dios, Клаудиа, не беги ты так, еще упадешь. Я понимаю, ты немного взволнована…
– Взволнована? – Оказавшись на очередном лестничном пролете, она резко остановилась. – Ты хоть представляешь, сколько человек ее навестит, пока меня не будет?
Ничего не отвечая, Лукас лишь молча на нее смотрел. Черт, да он даже не запыхался!
– Ее мать умерла, когда Бэйли заболела, а отец работает на буровой вышке и очень редко приходит. – Ее саму навещали еще реже, но Лукаса это не касается. – Только зачем я тебе все это рассказываю? У тебя же нет чувств! Как ты можешь понять, что я сейчас ощущаю?
Отступив назад, она уперлась спиной в стену, но Лукас заставил себя остаться на месте.
– Ты права, сам я ничего не чувствую, но это не мешает мне видеть, как тебе тяжело все это дается. И теперь я гораздо лучше кое-что понимаю, но не забывай, что у тебя есть и другие обязанности, а через три недели ты сможешь к ней вернуться.
– Да засунь ты свои королевские обязанности туда, где никогда не светит солнце, хорошо?
Лукас потер переносицу, и Клаудиа только сейчас обратила внимание на этот без конца повторяющийся жест.
– Так элегантно, даже почти возвышенно.
– Решил стать моим учителем изящной словесности? Была у меня как-то такая учительница, но она и трех дней не выдержала.
– Неудивительно. Дай попробую угадать. Ты ее отпугнула?
– Вероятно. Попробовал бы ты хоть денек побыть чужеземной принцессой в лондонской больнице среди детей, что рассказывают тебе сказки о кудесницах, когда ты спрашиваешь у них про лестницу.
Лукас нахмурился:
– О кудесницах?
– Именно. Как видишь, ее представления о помощи были весьма схожи с твоими.
Одинокая и напуганная, она буквально задыхалась от страха и нетерпимости окружающих, насмехавшихся над ее королевским происхождением. И тогда Клаудиа сделала единственное, что было в ее силах, – скрыла свое прошлое, да и в любом случае она готова была на все, лишь бы забыть и выкинуть из головы обиду и горечь. Вот только теперь они хотят, чтобы она вернулась.
– Я понимаю, что тебе больно, и, если тебе станет легче, можешь смело меня ударить. Изо всех сил. Только не сдавайся. Возьми себя в руки.
Одним шагом преодолев разделявшее их расстояние, он смахнул падавшую ей на лоб прядку, и в его глазах было столько сочувствия, что она не выдержала и действительно его ударила. Всего один раз – и совсем легонько.
