Мэгги Робинсон - Полночная любовница
— Пробуете вампиризм, милорд?
Кон усмехнулся:
— Сегодня я попробую на вкус всю тебя. Вчера ночью я слишком спешил.
Что правда, то правда. Он набросился на нее, как умирающий с голоду на еду, и она, да поможет ей Бог, была такой же ненасытной…
Лоретта наблюдала, как он потянул за ленточку пеньюара и стащил его вниз. Рубашка сползла до талии, и Лоретта осталась обнаженной по пояс. Несмотря на то, что в комнате было тепло, по телу пробежала волна «мурашек». Она крепко сжимала руки на коленях, пока Кон кончиком пальца рисовал узоры на ее коже.
— Встань… Пожалуйста. — Должно быть, он сам был шокирован тем, как повелительно звучит его голос.
Лоретта поднялась со стула, колени ее предательски подгибались. Кон снова потянул шелк вниз, и тот сиреневатой лужей бесшумно растекся вокруг ее ног.
— Повернись, чтобы я мог тебя видеть.
Он шумно выдохнул, а Лоретта едва удержалась от желания прикрыться. Глаза Кона были устремлены на чисто выбритый розоватый холмик. Он положил на него руку, и жар его ладони словно выжег на ней клеймо.
— Надеюсь, это не причинило тебе неудобств?
Не в силах говорить, Лоретта покачала головой. Когда-то она чувствовала себя с ним легко и непринужденно, была настолько смелой, что срывала с себя одежду при ярком солнечном свете. Теперь же эта полутемная комната казалась ей недостаточно темной, чтобы скрыть ее неуверенность.
— О чем ты думаешь, Лори?
— Ты получил то, что хотел?
— Получил? — Он скользнул длинным пальцем между складок и привлек Лоретту ближе к себе. Сопротивления не было. Она была постыдно влажной. Соски соприкасались с тонким полотном его рубашки. Она придала себе равновесия, положив руки ему на плечи.
Продолжая творить свое волшебство, он поцеловал ее. Лоретта выгнулась, но Кон крепко прижал ее к себе, распластав левую руку на спине. Она чувствовала его прикосновения повсюду: легкие обжигающие полизывания языка, ласку ладони и пальцев. Даже шелк у ее ног добавлял ощущений. Она не собиралась отвечать на его поцелуи, не намерена была облегчать ему задачу, сжимать в кулаке ткань его рубашки или вскрикивать, когда первая волна восторга накрыла ее с головой, вызвав слезы на глазах. Ей ни за что не продержаться шесть месяцев. Хуже того, когда шесть месяцев закончатся, она вряд ли сможет жить без него.
Дрожь сотрясла ее, и Кон крепче прижал ее к себе.
— Не плачь. Мне невыносимо видеть тебя несчастной. — Он поцеловал ее в макушку, как ребенка, взял на руки и отнес на золотую кровать. Она лежала с закрытыми глазами, пока он двигался по комнате, а когда открыла их, его не было.
В коридоре Кон выругался. Много бы он отдал сейчас за пару сандалий, чтобы раствориться в ночи. Он сунул галстук в карман, набросил сюртук и с мягким стуком закрыл за собой входную дверь дома. Из всех особняков на короткой улице доносился приглушенный смех. Другие мужчины наслаждались восхитительными тайнами своих любовниц, а он шагал по тротуару с сильнейшей эрекцией. Он отпустил кучера, планируя провести ночь в объятиях Лоретты, и не рассчитывал, что придется идти домой пешком.
Но еще не так поздно. Он откладывал приход к ней столько, сколько мог. В конце концов, она не спала, а расчесывала свои великолепные золотые волосы. Если б он пришел часом или двумя позже, он мог бы скользнуть в нее сзади, пока она лежала, свернувшись клубочком в кровати. Это могло бы сойти за сон.
Вместо этого он заставил ее плакать.
Каким же он был дураком, думая, что роскошь нового дома сможет восполнить дюжину лет, которые они потеряли! Но она выглядела такой неповторимо восхитительной в золотой комнате.
Такой же восхитительной, как в их первый раз.
* * *
Все слова прощания, которые он приготовил, чтобы сказать ей, вылетели из головы. Солнечный свет просачивался сквозь ветки на бледную кожу Лоретты, и она мерцала, как отполированная слоновая кость. Глаза были огромными, умоляющими. До сих пор они были осторожны, доводя друг друга до желанного безумия, но Кон мечтал погрузиться в нее и остаться с ней навсегда. В университете он проводил ночи не со служанками или шлюхами, а в своей одинокой постели, принося себе облегчение рукой и представляя, что рядом с ним Лоретта. Он наблюдал, как ее пальцы играют с розовой лентой, вплетенной в косу. Когда ее волнистые волосы каскадом рассыпались по спине, он протянул руку к ее лицу.
Лоретта повернула голову и поцеловала его ладонь. Он стер слезы с ее щек и приник губами к ее губам. У него не было времени полностью раздеться, прежде чем они повалились на одеяло. Лоретта была влажной, а он — неоспоримо твердым. Кон накрыл ее своим телом и одним мощным рывком погрузился во влажный жар, заглушив ее всхлип поцелуем.
Он был неуклюжим. Эгоистичным. Но барьер, кажется, был преодолен легко. Он с трудом заставил себя затихнуть, чтобы Лоретта могла привыкнуть к его размеру, и подумал, что никогда не сможет привыкнуть к ее великолепию. Она была горячей и тугой. Такой тугой! Еще никогда не испытывал он такой изысканной агонии. Он обуздал свою жажду выплеснуть семя немедленно, положив между ними ладонь. Подумал о ее вкусе, и это было ошибкой, ибо он почувствовал, что теряет самообладание. Кон поцеловал ее, и их языки заиграли в унисон с пальцами. Лоретта приподнялась ему навстречу, и он погрузился глубже.
Больше он ждать не смог, неуклюжий осел. Ему хотелось, чтобы ее первый раз был незабываемым. Ведь это был также и их последний раз, ибо Кон не надеялся, что в будущем они будут вместе. Мало того что они провели весь прошлый год, окутанные дымкой вожделения, так теперь он еще и забрал ее девственность. Могут быть последствия. Ребенок…
Кон почувствовал, как начало извергаться семя, и напряг все силы, чтобы выйти из этой медовой сладости, окружающей его. Но длинные белые ноги Лоретты обвили его, когда она в ответ приподняла свое тело и не отпустила его. Ее внутренние спазмы прошлись рябью радости по всей его длине. В голове не осталось ни единой мысли, кроме чистоты Лоретты, ее бесчисленных веснушек, улыбки на зацелованных губах, золота ресниц, подрагивающих на разрумянившихся щеках. Кон спрятал лицо в ее янтарных волосах и вдохнул запах роз. Пуговица от его рубашки отпечаталась у нее на груди в виде нечеткого кружка, и он провел по отметине языком. Лоретта застонала, и он неохотно выскользнул из нее.
Застегнувшись, Кон вытащил из кармана носовой платок и стер с нее следы их любви. Крови оказалось не так много, как он боялся. Лоретта лежала неподвижно, пока он нежно гладил ее.
— Прости, если причинил тебе боль, — напряженным голосом проговорил он, не в состоянии пообещать, что в следующий раз будет лучше. Следующего раза не будет.
