Ребекка Уинтерз - Да или нет?
Ответ очень прост. Она будет женской версией своего отца.
Напуганная этим очевидным-ответом, Фрэн завела машину и помчалась домой, словно за ней гнались демоны.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Андре понимал, что Франческа будет бороться с искушением. Он знал, что она хочет его так же сильно, как и он ее. Это чувство любовного голода, которое они оба испытывают, трудно забыть.
Когда он писал записку, в глубине души он сознавал, что она не придет ночью. Она еще не готова признаться себе в силе тех чувств, которые испытывает.
Но он все равно собирался ждать до полуночи, сидя на каменной скамейке рядом с монастырем и отвечая тем временем на письма, которые получил. При свете фонаря он прочел последнее письмо Герды.
Дорогой Андре,
Твоя посылка, как дар небес. Не могу удержаться от слез и благодарна тебе всем сердцем.
Я хочу также поблагодарить эту прекрасную журналистку. Может быть, когда-нибудь я смогу сделать это лично.
Как ты знаешь, когда мы встретились в Лос-Анджелесе на концерте, Харбин как раз получил результаты запроса о месте преподавателя в США. И у нас хорошие новости. Ему предложили место профессора в ЮКЛА, Вашингтонском университете и университете Юты. И он принял решение стать преподавателем немецкого в университете Юты.
Так что мы переезжаем в Солт-Лейк. С тех пор, как я услышала пение хора «Табернакль», я всегда мечтала жить именно там.
Сейчас мы заканчиваем приготовления и собираемся приехать к началу декабря. Жилье будем искать, когда приедем. Это рискованно, но я не возражаю. Бог услышал мои молитвы. Он был добр ко мне и моей семье. Яне могу жаловаться.
Андре, mein Schatz[1], когда мы устроимся, ты всегда будешь желанным гостем в нашем доме, когда бы ты ни оказался в Солт-Лейке, где похоронен твой отец. Наш дом – твой дом. Ты знаешь это. До скорой встречи. Береги себя.
Люблю,
Герда
Андре недоверчиво покачал головой. Герда и ее семья переезжают именно в Солт-Лейк. Как это возможно? Конечно, новость неожиданная, но приятная.
Он положил письмо обратно в конверт и достал газету. С интересом он открыл раздел недвижимости.
В двенадцать часов одну минуту он сложил газету и вошел внутрь, чтобы выключить свет и запереть замки. Скоро он найдет себе хорошую квартиру.
Ничто не доставит ему большей радости, чем возможность пригласить Герду с семьей остановиться у него. Они радушно открыли двери своего дома для него, когда он был студентом в Цюрихе, теперь он сможет отблагодарить их.
Но у него только месяц, чтобы купить и обставить дом. Значит, придется много работать, чтобы все успеть.
Говард настоял на том, чтобы проводить Фрэн до двери двенадцатиэтажного дома, в котором она жила. По тому, как он смотрел на нее, было видно: ему не хочется, чтобы вечер заканчивался. Фрэн же, напротив, все еще была в таком смятении после встречи с Андре Бенетом, что и не представляла, что ей хочется на самом деле.
– Спасибо за чудесный вечер, Говард. Мне очень понравилось.
– Мне тоже. Ты бы хотела пойти со мной в оперу в следующую пятницу? Будет «Женитьба Фигаро».
– Если бы мне не нужно было уезжать, я бы с удовольствием пошла.
Он нахмурил брови.
– Новое задание?
– Да. Я буду писать статью о Западной пустыне и освещать автомобильные гонки в Бонвиль-Солт-Флэтсе.
– Значит, ты будешь ночевать в Уиндовее?
Фрэн поняла, куда он клонит. Не дав ему шанса спросить, не может ли он поехать с ней, она ответила:
– Я собираюсь переночевать в кемпинге с моими друзьями на озере Блю-Лейк. Ты помнишь Сильвию Вэретт?
– Смутно.
– А Сильвия тебя помнит. Она была влюблена в тебя в старших классах. Как и все остальные девочки.
Он помрачнел.
– Я не замечал.
Снова Фрэн допустила промашку. Она старалась поддерживать легкий и непринужденный разговор, но эта реплика вызвала напряжение, которого она так боялась.
– Ну, это не важно, столько лет прошло. Сейчас она замужем. Фред, ее муж, инструктор подводного плавания и преподает в университете Юты. Сильвия тоже увлекается плаванием. В эти выходные они со студентами выезжают на озеро. Я собираюсь сделать фотографии и взять несколько интервью для моей статьи. Думаю, вернусь не раньше чем в воскресенье вечером.
Его глаза сузились.
– Это был жест вежливости, Фрэн? Не настоящее свидание? Мои родители пригласили тебя на вечер и у тебя не было другого выбора, как принять мое приглашение в знак благодарности?
– Нет, – запротестовала она. – Клянусь, это не так.
– Тогда, значит, у тебя есть кто-то еще, ты с кем-то встречаешься…
Она замотала головой.
– Ты ошибаешься, Говард, я не ходила на свидания уже несколько месяцев.
Случайные встречи с Андре не в счет, отметила она про себя.
– Это не играет никакой роли, если твои мысли заняты кем-то еще, – продолжал Говард. – Поверь мне, я знаю, что говорю. Сегодня вечером я ужинал с вежливой незнакомкой. В то время как настоящая Франческа Мэллори была где-то в другом месте.
Она отвела взгляд.
– Извини. Ты последний человек в мире, которого я хотела бы обидеть.
– Я верю тебе. Поэтому расскажи мне, что с тобой происходит на самом деле. Ты любишь этого мужчину?
– Я же сказала тебе, – ее голос задрожал от сдерживаемых эмоций, – это совсем не так.
– Тогда объясни?
– Я не могу говорить об этом.
Он тяжело вздохнул.
– Годы не изменили тебя. Ты все еще борешься сама с собой.
– Что ты имеешь в виду?
– Твой отец дурно повлиял на тебя. Я думаю, тебе нужна помощь.
Она бы возмутилась, если бы это сказал кто-то другой, а не Говард.
– Да, ты прав. Я думала об этом.
– Тогда ты уже сделала первый шаг в верном направлении. Проблема в том, что я хочу получше узнать тебя, но это никогда не произойдет, если ты не переборешь свое недоверие к мужчинам и не рискнешь полюбить. Спокойной ночи, Фрэн.
Он успел спуститься с лестницы, когда она наконец-то крикнула ему:
– Говард! Пожалуйста, не уходи так. Прости меня. Могу я позвонить тебе на следующей неделе?
После короткой паузы он ответил:
– Только если ты действительно хочешь этого.
Он ясно дал ей понять, что он не из тех мужчин, кто позволяет играть с собой. Фрэн должна разобраться в своих чувствах, прежде чем попытается увидеть его снова.
Она долго стояла на ступеньках, потом поднялась в свою квартиру и легла в постель. Фрэн не могла заснуть и просто лежала, размышляя над словами Говарда. Другие люди – ее мать, Барни, Поль – говорили ей то же самое. Но услышать это от Говарда все равно было больно.
