Югетт Бушардо - Обман зрения
Она, она ничего не видела, ничего не замечала: ни моей опустошенности, ни моего ужаса, она не видела той пустынной равнины, на которой меня бросила Мина. Иногда вечерами мое тело слегка оживало: в тепле моего одеяла, коленки прижаты к подбородку, в тайниках моей души, моего горя я отыскивала особенно сильную боль и принималась плакать. Тихо плакать. Наедине с собой. Тело наконец обретало способность испытывать страдание. К утру я вновь становилась белой, механической и ватной, так было не больно.
* * *После того как я выскочила из квартиры на улицу Майе и прибежала к себе на улицу Ферранди, я кожей ощущала, как мрак поглощает маленький дом, но я не могла включить свет… Понять Рафаэля, побыть в чернильном мраке, как он… Забившись в кресло рядом с выключенным телевизором, я чувствовала, что не могу ни взять книгу, ни сделать ни одного жеста. Я даже не могла плакать. Меня сковал леденящий холод.
Звякнул входной звонок настолько тихо, что я не сразу вышла из своего оцепенения. Затем второй раз, затем три звонка подряд, настоятельно, требовательно. Рафаэль последовал за мной? Я выждала одно короткое мгновение, перед тем как отправиться открывать, я готовила фразы с извинениями. Силуэт в темноте… голос моего прошлого…
— У тебя что, нет света, Сара? Это я — Лоран.
Он удачно попал, ничего не скажешь! Я промямлила:
— Я отдыхала… я заснула… Но ты откуда? — И добавляю очередную глупость: — Как ты меня нашел?
— Без труда, ты знаешь… с помощью поисковой системы «Минитель»… Я переехал сюда пятнадцать дней назад, на улицу Шерш-Миди. Я подумал, что это глупо, жить так близко и не повидаться… Ты впустишь меня?
Свет вдохнул жизнь в мою квартиру. Лоран восхитился:
— Это просто мечта, а не дом. Деревня в городе! У тебя красиво…
Потихоньку, потихоньку я начинала приходить в себя. Я смотрела на него, сравнивала с тем, кого знала десятью годами ранее. Все та же взлохмаченная шевелюра, все то же детское выражение лица; явный прогресс в одежде… Мы забрасываем друг друга вопросами. Да он преподает немецкий, но сообщает он мне, как будто бы немного стесняясь своего продвижения по службе, он теперь принят преподавателем в университет в Париже, он преподает уже год, после десяти лет прозябания в провинциальном лицее. Да, он написал диссертацию.
— О, ты знаешь, лишь движимый необходимостью… чтобы меня занесли в список преподавателей высших учебных заведений… она посвящена писателю, «малому» венскому романтику.
Мы дружно хохочем; мы оба помним профессора литературы, который был крайне увлечен творчеством последователей великих деятелей искусства и который имел привычку постоянно упоминать имена абсолютно неизвестных писателей. В этих случаях он говорил: «малые» классики, «малые» романтики, «малые» символисты, приглашая нас выбрать из этой толпы невеликих тему для оригинальных исследований.
Лоран описал своего «малого романтика» с большим юмором. Я практически забыла холод, что поселился у меня в душе. Наступила пауза, и он изменил тему разговора:
— Извини меня, Сара… Все было так давно, а я все такой же рассеянный… Ты живешь одна?
Я замолкла в нерешительности. Лоран продолжил:
— Сара, возможно, я сделал глупость… Представь себе, мне показалось, что я видел тебя издалека, здесь, в нашем квартале. Мне показалось, что ты сопровождаешь… слепого. На прошлой неделе мне снова показалось, что я вас вижу на улице Севр. Прости меня, но у вас был вид настоящей супружеской четы. К тому времени я уже нашел твой адрес в справочнике, но никак не мог застать тебя дома. Когда я встретил еще раз… этого господина, уже в другой день, на улице Майе, я проследил, где он живет, и позвонил в дверь. Он встретил меня более чем прохладно и сказал что не знает тебя. При этом я был готов поклясться, что это именно он… Очень высокий, очень красивый, ты понимаешь… Не то что маленький замухрышка, вроде меня.
Лоран внезапно закончил свое излияние. Я молчала. Затем, когда он направил на меня вопрошающий взгляд, произнесла:
— Это мой друг… даже более чем друг… Во всяком случае, был…
И я разразилась рыданиями.
* * *Лоран старался меня утешить. Он вновь стал неловким, резким, как раньше. Когда я спросила:
— А ты? Ты живешь один?
Он выдавил всего несколько слов: «Нет, не один… Нет, не женаты. Но мы живем совсем как муж с женой, если ты хочешь знать… Она тоже преподаватель… Нет, ты ее не знаешь: она училась в Париже. Нет, конечно, нет, никаких детей! Ты представляешь меня — отцом семейства?»
Он так искренне боялся приоткрыть свое безоблачное счастье пред моим горем. Затем он откланялся, не оставив мне своего адреса. Но туманно пообещал еще раз навестить меня, при этом пытаясь подбодрить:
— Не беспокойся, я более не буду докучать твоему…
— Рафаэлю, — подсказала я, чтобы остановить этот словесный поток.
Я проводила его до калитки, он предпринял еще одну попытку выступить в роли «брата милосердия»:
— Я очень надеюсь, что все будет хорошо у вас двоих, что он тебя еще увидит.
Он споткнулся на последнем слове, изумленный, что употребил его, вновь открыл рот:
— Прости меня, Сара, я действительно ненормальный… Я лишь хотел сказать… что все устроится, просто… ты… его увидишь.
Лорана разбирал истерический смех:
— Я втройне идиот! Не обращай внимания в следующий раз, ладно?
Он скользнул губами по моей щеке, и я почувствовала по движению его кадыка, как в его груди вновь зарождается безумный хохот.
* * *Лоран хохотал. Возможно, он смеялся надо мной. Зачем он искал встречи? Хотел увидеть через столько лет ошибку своей молодости? Он явно не пытался восстановить со мной связь, ведь он прямо сказал: «Мы живем совсем как муж с женой». Когда женатый мужчина ищет приключений на стороне, он подстерегает более свежую «дичь», более нежную, достойную показа. Во времена нашей учебы говорили: «очаровашку».
Возможно, с годами Лоран подрастерял свою рассеянность, и сегодня он видит меня такой, как и все остальные. Вне всякого сомнения, он тихо шепчет себе под нос: «Как я мог? Я должен был сильно заплутать в литературных дебрях, чтобы совсем ничего не замечать вокруг. Что было в ней такого, в этой девчонке, что я влюбился в нее? Ведь я был влюблен, это действительно так. Несколько недель… Весной во время сессии… Комната в мансарде… Ее слишком узкая кровать… Ночи без сна: до полуночи учеба, а дальше — любовь».
Зачем рассказываю себе эти небылицы? Это я, Сара, была влюблена. Безнадежно. Отчаянно. Но Лоран?
Ну конечно, ты только вспомни его поцелуи, его исследования…
![Шеррилин Кеньон - Тяжелые будни ночного искателя [Рафаэль и Селена]](/uploads/posts/books/89601/89601.jpg)
