Аннемари Шоэнли - Строптивая женщина
Она выдвинула ящик стола и положила фотографию вместе с газетными вырезками в шкатулку для денег. Оттуда вдруг выпала карточка, которую она никогда раньше не видела. «Номер родительского сейфа» — было написано на ней. Марлена взяла карточку в руки. Она даже не знала, что у родителей Бернхарда есть сейф. Она осторожно положила карточку обратно и поставила шкатулку на место. Потом пошла в комнату Андреа и принялась убираться. Дочка сегодня вечером пошла к подружке и останется там на ночь; Бернхард пригласил в ресторан каких-то важных клиентов, а сама Марлена собиралась наконец навестить Иоганну. Ей так нужен был сейчас деловитый тон подруги, ее юмор и оптимизм. После смерти свекра обстановка в доме сделалась невыносимой. При каждой возможности Бернхард припоминал ей, что она бросила его одного в ночь смерти отца. Он обращался с ней как с прокаженной, и Марлена подозревала, что за этим кроются и козни ее свекрови.
Ульрика Штритмайстер почти не говорила с Марленой, но когда удостаивала ее несколькими словами, то подпускала в них так много злых шпилек, что Марлена прекрасно понимала: свекровь сожалеет, что ее сын женился на Марлене. Она сожалеет, что ее невестка не стала для сына послушной, кроткой женой — это тем более забавно, думала Марлена, что сама-то Ульрика никогда никому не подчинялась. Она со сдержанным достоинством восприняла смерть мужа и сразу же позаботилась о том, чтобы передать управление фирмой в руки Бернхарда. Во время похорон она беспомощно вцепилась в руку сына и ни на секунду не отпускала его от себя. У него наверняка рука опухла, с неприязнью думала Марлена, шедшая сзади них. Часто она с грустью вспоминала, с каким интересом и тактом выслушивал ее свекор.
— Это выглядело так, словно Ульрика избрала Бернхарда на место умершего мужа, — говорила Марлена за ужином Иоганне, сидя напротив нее за столом. — Она постоянно звонит нам, Бернхард ездит к ней во время обеденного перерыва и забегает после работы, чтобы проверить, все ли у нее в порядке.
— Ты ревнуешь?
— Нет. Я просто не могу отделаться от ощущения, что в результате всего этого мое собственное положение только ухудшается. О своих учебных планах я даже заикнуться не могу, ибо, как недвусмысленно дала мне понять Ульрика в унисон с сыночком: траур — не время для капризов и женских вывертов. Я, по-моему, вообще исключена из их жизни, и Андреа тоже. Поскольку у Бернхарда теперь так много забот на фирме и у матери, он девочку почти не видит.
— Нытье и жалобы вряд ли тебе помогут.
— Я все же рассчитывала на какое-то сочувствие, — сказала Марлена обиженно.
— Достаточно того, что ты сама себе так жутко сострадаешь. Если ты действительно хочешь что-то изменить в этой ситуации, тогда иди и меняй.
— Но как? Со школой получится, только если Бернхард меня поддержит. Как же я смогу оставлять Андреа вечерами одну?..
— Тогда закончи курсы машинописи и дай объявление, что ищешь место секретарши или телефонистки. Ты будешь отсутствовать только днем, когда Андреа в саду. Да и денег немного заработаешь — своих собственных. Может быть, твой строгий «прерыватель» постепенно привыкнет к мысли, что ты деловая женщина, когда поймет, насколько это серьезно. А школа от тебя не убежит.
Марлена с сомнением взглянула на Иоганну:
— Даже не знаю…
Иоганна пошла в комнату и достала портативную пишущую машинку и учебник по машинописи.
— На, забирай. Для тренировки. — Она ободряюще улыбнулась Марлене. — А где все-таки ты была той ночью, когда умер свекор?
Марлена сдержала улыбку:
— На прощальном вечере выпускников курсов английского.
— А потом?
— Мы выпили пива в другой пивной.
— Мы?
— Тебе надо бы было стать прокуроршей.
— Еще не поздно, может, и стану. Итак? Был там какой-нибудь парень с курсов?
Марлена кивнула.
— Ну говори уж, не томи! Порадуй мой слух!
— Он студент. Немного чокнутый. Но в постели оказался неплох. — Марлена покраснела.
— Просто невероятно! Ай да Марлена! И что теперь? Вы встречаетесь?
— Нет. Он не настолько ненормальный. Кроме того, это опасно для меня. У меня осложнения после длительного приема таблеток. Мне придется отказаться от них на следующие полгода.
— Да, второй ребенок был бы катастрофой. Тут ты права. А как ты улаживаешь эти дела с Бернхардом? Надеюсь, не вашим успешно испытанным способом?
— О! — Марлена иронически скривила губы. — Я все еще наказана.
— Ты хочешь сказать, что он сейчас не выполняет своих супружеских обязанностей?
— Точно! — Марлена прыснула. — Ты не можешь мне объяснить, почему мужчины считают суровым наказанием для жены отказ спать с ней?
Иоганна несколько секунд смотрела на нее со странным выражением на лице. Потом заявила, что за этим скрывается очередной вид глупого, чисто мужского заблуждения. Видимо, Бернхард полагает, что, лишая ее секса, он заставит Марлену отказаться от мыслей о свободе.
— Ей-богу, не вижу никакой логики. Ведь чем самостоятельней и свободней я буду, тем интересней станут наши отношения.
Иоганна ухмыльнулась:
— Это результат его воспитания. Неудивительно, что твои первые шаги к самостоятельности лишают его уверенности в себе.
— Но почему?
Иоганна неопределенно пожала плечами:
— Я плохо разбираюсь в мужской психологии. Но я полагаю, что мужчины на работе боятся проиграть в конкуренции с коллегами-женщинами, а в постели боятся сравнения.
— А твой уважаемый босс? Как он относится к этим вопросам?
Иоганна улыбнулась:
— Я его любовница. Следовательно, самостоятельность и независимость суждений — мои неотъемлемые качества.
— Бред какой-то! Выходит, если бы он развелся и женился на тебе…
— …тогда бы мне пришлось, во-первых, сразу бросить работу, а во-вторых, превратиться в образцово-показательную супругу.
— Захотят — включат, захотят — выключат. Как электроприбор. А ты вообще-то его любишь?
Иоганна закурила.
— Он мне нравится. Всегда питала слабость к бесцеремонным мужчинам.
— Надеюсь, он не использует эту слабость против тебя.
Иоганна молчала. Ее лицо с кроваво-красными губами производило впечатление белой, гладкой поверхности, на которой так много всего могло произойти, так много… Марлена накрыла своей ладонью руку Иоганны. Ей показалось, что она ощущает ток энергии, которой они обменивались, которая связывала и поддерживала их.
— Мы сделаем это, — произнесла она, хотя и сама не смогла бы объяснить точно, что они вдвоем могут сделать.
Марлена очнулась от забытья и поморщилась от боли, в висках будто стучали молотки. Она выпрямилась и провела рукой по лбу. Опустив глаза, увидела засохшую кровь на кожаной куртке и на обнаженной груди. Господи, что произошло?
