Линда Холл - Пламя свечи
Натали лихорадочно ввела код.
Вой немедленно прекратился, и наступившая тишина показалась равносильной грохоту — так же давила на уши. Натали перевела дух и повернулась в Жан-Люку:
— Я забыла ее отключить.
При ярком свете его лицо показалось девушке незнакомым и пугающим. Щеки запали, а зрачки расширились. Он коротко хохотнул:
— Чудесное спасение, не правда ли? Мы были у края пропасти.
— Может, ты и у края. — Она вздрогнула от холода, просквозившего в его голосе. — Тебе не приходит в голову, что меня это не касается?
Взгляд его стал еще резче и остановился на расстегнутых пуговицах ее блузки. На этот раз ее смех разозлил его:
— Думаю, что тебе это тоже далеко не безразлично, — сказал он и провел пальцем по ее груди. Сквозь тонкую ткань проступали затвердевшие от возбуждения соски.
Натали задохнулась от возмущения, а ее щеки залила краска.
— Убирайся, — крикнула она. Она была смущена и взбешена одновременно. — И не смей больше подходить ко мне!
Он улыбнулся до неприличия вызывающе. Никогда Натали не видела его более мужественным и сексуальным: глаза Жан-Люка горели, на скулах проступили красные пятна.
— Откуда такая немилость? Ты меня боишься? — спросил он насмешливо.
— Боюсь! — парировала она. — На меня напали в моем собственном доме.
Улыбка его испарилась, а лицо приобрело куда более опасное выражение.
— Напали? — с удивлением переспросил он. — Да я бы волоса на твоей голове не тронул, солнышко! Ты прекрасно знаешь об этом. Если бы ты хоть чуть-чуть сопротивлялась, я бы обуздал себя и отошел на безопасное расстояние. Не делай из меня монстра. Хочешь, я покажу, где они прячутся?
Он снова коснулся ее груди, заставляя гулко забиться сердце. Натали покачала головой:
— Я не страдаю тяжелой психической аномалией, а если бы это и было так, то ты не доктор.
— В каждом из нас есть свои чудовища, — остановил он ее. — Я сегодня, например, нос к носу столкнулся со своими монстрами.
— И все потому, что твоя барышня сбежала от тебя. Вот ты и решил отыграться на мне.
Похоже, я попала в точку, подумала она, потому что он явно смутился.
— Это не имеет никакого отношения к Соланж. Я никогда ничего ей не обещал.
— О, не сомневаюсь, она придет в восторг, когда узнает об этом! — язвительно заметила Натали.
Он мрачно усмехнулся:
— Я, например, не собираюсь ничего ей сообщать. Но не исключено, что найдутся доброхоты… — Жан-Люк помолчал и добавил: — Извини. Это… это было какое-то наваждение! Просто взыграли старые чувства.
— Говори о себе, пожалуйста. Лично я умею вовремя захлопывать дверь. Для меня прошлого не существует. Нечего оглядываться назад, надо идти дальше.
Натали увидела, как у него под кожей заходили желваки, он едва сдерживал ярость.
— В самом деле? Такой решимости можно только позавидовать, — сказал он, устремив взгляд в центр ее зрачков. — А не приходит ли в твою голову мысль, что мне это было сделать труднее, чем тебе? Могу тебя заверить, я тоже пошел дальше и двигался бы и дальше в намеченном направлении. Но тут вдруг являешься ты!.. Сначала я был абсолютно спокоен и думал, что меня больше не волнует тот фарс, в который, благодаря твоим стараниям, превратилась наша свадьба. И даже не мог предположить, что теперь, когда прошло столько лет, я почувствую стремление…
Жан-Люк резко прервал себя и сжал кулаки.
— Придушить меня, — подсказала Натали.
Стоп! Но он же не душил ее, а целовал. Скорее всего произошла подмена чувств. Секс и бешенство. Никогда до этого Натали не приходило в голову, насколько оба эти состояния связаны между собой. Просветить ее в этом могли дешевые триллеры. Ну и что? Она-то знала, что контрастные эмоции не в стиле Жан-Люка.
Она могла лишь догадываться, что ему не на кого было излить вполне объяснимую ярость тогда, четыре года назад, когда она сбежала в другую страну.
Должно быть, все эти годы он держал свои эмоции, как джина, в запечатанном сосуде. И вот теперь печать сорвана и джин вырвался наружу.
— Мне кажется, твое раздражение можно понять, — сказала она, — но я не собираюсь быть козлом отпущения.
— Надеюсь все же, что ты так не думаешь. Мне и в голову не придет нападать на беззащитную женщину. Побои тебе не грозят.
— Да, — кивнула Натали, — я знаю.
Физически она в безопасности, а вот эмоционально… Увы! Она ощущала страх, но не понимала с чего вдруг? Их ничего больше не связывало. Разве что его обида и ее чувство вины перед ним. Но этот поцелуй все перевернул с ног на голову.
Жан-Люк слегка расслабился.
— Рад слышать, — сказал он.
— В любом случае я не собираюсь долго мозолить тебе глаза.
— И когда тебе подобное решение пришло в голову? Пару часов назад ты не очень-то собиралась возвращаться в марокканский рай.
Натали закусила губу:
— Решение пришло только что, и я думаю, оно верное, — откровенно ответила она.
— Так… Снова решила удрать? — презрительно улыбнулся Жан-Люк. — Ты знаешь, меня почему-то это совсем не удивляет.
— Послушай, — взвилась Натали. — Никуда я не удираю. Я просто изменила планы. Почему тебе так хочется унизить меня?
Повисло молчание. Потом Жан-Люк произнес:
— Прости, я был не прав, говоря это. Но вообще будет жаль, если уедешь. Твои родители мечтают о том, чтобы ты вернулась домой.
— И это мне хорошо известно.
Натали тревожило состояние матери. Бедняжка выглядела истощенной, быстро уставала, стала раздражительной. Прежде жизнерадостную, энергичную Анну как подменили. Она всегда была инициатором веселых затей и отдавалась этому с непосредственностью ребенка. Сейчас же мама предпочитала тихие вечера наедине с отцом. Он был рад этому, но Натали понимала, что у мамы просто нет сил на что-нибудь еще. И тем не менее…
— У меня там остались друзья, квартира. Я не говорю уже о работе.
— Но тебе же не впервой все бросать? Не так ли? Тебя подобные вещи не останавливают.
— Спасибо, Жан-Люк. От тебя я услышала именно то, что нужно. Очень полезные замечания.
Ее сарказм незамедлительно вызвал улыбку удовлетворения у ее собеседника. Камень попал в цель, он это видел.
— Что ж, если снова поменяешь решение, позвони.
— Зачем?
— У меня есть кое-какие связи в этом городе, так что могу помочь. Дать рекомендации, например.
— Обойдусь. Скажи, а зачем тебе самому все это нужно? — спросила она. — Ты должен больше всех остальных быть заинтересован в том, чтобы я уехала, причем как можно дальше и никогда не возвращалась.
— Дело не в тебе. Наши семьи всегда были тесно связаны. И моя помощь — это дань прошлому, если хочешь, — ответил он, направляясь к выходу.
