Марджори Уорби - До встречи с тобой…
— Да, об этом я не подумал, — озабоченно согласился Чарльз. — Сейчас уже все в порядке? Пока меня не было, ничего не случилось?
— Нет. Сейчас она чувствует себя лучше. Но ночь мы провели очень беспокойную, — сказала Моника со вздохом. Она взглянула на Джоанну. — Я не знаю, мисс Аллен, сказал ли вам Чарльз, но у моей матери больное сердце, поэтому ее нельзя волновать. Пожалуйста, не забывайте об этом, когда встретитесь с ней.
— Да, конечно, — ответила девушка. Потом нерешительно предложила: — Может быть, вам лучше называть меня просто Джоанна?
— Пожалуй, если ты так хочешь. Естественно, в данных обстоятельствах мне трудно привыкнуть, что ты — член нашей семьи. — Она открыла дверь и пропустила их вперед. — Сейчас я велю принести чай. Вы, должно быть, проголодались с дороги.
— Я думаю, Джоанна потерпит еще полчаса, — сказал Чарльз. — Разве бабушка не ждет нас? Она, наверное, слышала, как мы подъехали. Мне кажется, нам лучше сперва подняться к ней.
— Пожалуйста… если Джоанна не возражает.
— Нет, конечно. Мне не терпится увидеться с нею, — ответила девушка.
Тетка бросила на Джоанну странный взгляд, повернулась и пошла вверх по лестнице. «Если бы мама была жива, ей было бы сейчас около пятидесяти лет. Значит, Монике Даррант сорок два или сорок три года, — предположила Джоанна. — Если бы не седые волосы — красиво уложенные и подкрашенные сиреневатой оттеночной краской — ей можно было бы дать не более тридцати пяти. У нее стройная фигура и хорошие ноги, а на лице почти нет морщин». Моника была одета в отлично сшитую черную юбку и дорогую крепдешиновую блузку. Из украшений — тройная нитка жемчужных бус и серьги с жемчугом и бриллиантами. При первом взгляде Монику можно было бы назвать изящной и привлекательной, но Джоанна уже успела заметить странно равнодушное выражение ее лица и надменно поджатые губы.
Спальня миссис Карлайон оказалась в самом конце длинного мрачного коридора, который тянулся по всей длине дома. Тихонько постучавшись, Моника открыла дверь и вошла.
— Они здесь, мама, — сказала она и впустила Джоанну в комнату.
Спальня была большая и просторная. Джоанна обратила внимание на темные старомодные обои на стенах и массивную мебель красного дерева. Замысловатые кружевные шторы закрывали окна. Но прежде всех этих деталей она увидела широкую кровать викторианской эпохи, в ней среди подушек полулежала седая дама в накинутой на плечи шетлендской шали.
С минуту они молча смотрели друг на друга, потом Мэри Карлайон с тихим возгласом протянула руки навстречу внучке, и Джоанна, приблизившись, взяла их в свои.
Потом она уже не могла вспомнить, о чем они говорили в эти первые несколько минут. Она не заметила, когда Чарльз и Моника вышли из комнаты. Она опомнилась только, когда горничная принесла чай. Тогда Джоанна уже сидела на краю кровати и беседовала с бабушкой, как будто знала ее всю жизнь.
— Какая ты красивая, — сказала миссис Карлайон, когда Джоанна стала разливать чай, — и как похожа на свою мать. Не удивительно, что Чарльз сразу узнал тебя. Посмотри, дитя мое, вон над камином висит ее портрет. Если бы не прическа и платье, его можно было бы принять за твой.
Повернув голову, Джоанна взглянула на портрет, висящий напротив кровати. По нескольким старым фотографиям, которые отец хранил до самой смерти, она представляла мать высокой стройной молодой женщиной с широко распахнутыми карими глазами и очаровательной улыбкой. Но художник, более внимательный чем бесстрастный объектив фотоаппарата, передал не только цвет волос и грацию Нины. Она позировала ему в светло-зеленом бархатном платье на фоне дубовой стены гостиной. Портрет был выполнен с таким мастерством, что изображенная на нем девушка, казалось, лучилась радостью и счастьем, а ее чудесные глаза искрились весельем.
— У нее карие глаза, мои гораздо светлее, — тихо сказала Джоанна.
— Да, глаза у тебя от Майкла, а в остальном ты очень похожа на нее. Даже голосом, — улыбнулась бабушка. Мне кажется, что она вновь со мной… как будто мы никогда не расставались. — Ее голос задрожал, и она прижала платок к глазам. — Ну вот, я опять плачу. Как глупо… — И она добавила уже более твердо. — Ты, наверное, устала, дорогая — ведь дорога из Парижа не близкая. Я позвоню Элис. Ты должна принять ванну и отдохнуть перед обедом. Теперь у нас будет много времени, чтобы поговорить.
Но, прежде чем она успела прикоснуться к звонку у кровати, в дверь постучали, и вошел Чарльз.
— А, Чарльз, дорогой, вот ты-то мне и нужен, — ласково сказала миссис Карлайон. — Джоанне нужно переодеться и отдохнуть. Проводи ее, пожалуйста, в северную комнату. Потом попроси Монику зайти ко мне. Она настаивала, чтобы я весь день провела в постели, но я хочу выйти к обеду. Я отлично себя чувствую и не хочу заставлять Элис тащить наверх тяжелый поднос.
— О, пожалуйста, не вставайте ради меня, — забеспокоилась Джоанна. — Я сама могу принести вам обед.
— Нет-нет. Я хочу встать, — твердо заявила бабушка. — Моника любит поднимать шум по пустякам. Я совершенно здорова.
Чарльз улыбнулся.
— А что это я слышал о вашем побеге из дома, пока Моника была на обеде у Брэдли? — насмешливо спросил он.
— Был чудесный день, и мне захотелось съездить в деревню. Я заказала такси и поехала, — горделиво сказала миссис Карлайон. — Не понимаю, из-за чего Моника раскудахталась. Я с таким же успехом могу умереть и в постели.
— Не удивлюсь, если вы переживете многих из нас, улыбнулся Чарльз. — Жаль, что я не могу, как вы, отправиться на природу в погожий денек, вместо того чтобы сидеть в конторе.
— Тебя еще не так сильно допекли твои дела, мой мальчик, чтобы ты бросил их, — хитро усмехнулась бабушка. — Я не сомневаюсь, что в Монако ты восхищался не одной природой. Надеюсь, ты еще расскажешь мне о своей поездке. Если только мне пристало слушать об этом, конечно. А теперь уходите… оба. Я хочу одеться.
В коридоре Чарльз спросил:
— Как прошла встреча?
— Прекрасно, — улыбнулась Джоанна. — Она замечательный человек. Теперь я понимаю, почему все вы так ее любите.
Чарльз не ответил и повел Джоанну в приготовленную для нее комнату. Как и в спальне миссис Карлайон в ней были старинные обои и высокая двуспальная кровать.
— Ванная рядом. Обед в семь часов. Вы услышите гонг, — сказал Чарльз.
— Вы возвращаетесь к себе? — спросила его Джоанна.
— Нет. Я только завезу домой вещи и возьму почту. К обеду вернусь. Или вы предпочитаете, чтобы я оставил вас здесь одну?
— Нет! Я рада, что вы будете за обедом, — поспешно сказала она. Потом поддавшись неожиданному порыву, спросила: — Почему моя тетка встретила меня с такой неприязнью, Чарльз? Она держалась вежливо, но я почувствовала, что она мне не рада.
